…Когда они с Макаром добрались до номера Губановой, оба выглядели так, словно по ним всю ночь плясали черти.

Или ведьмы.

– Последняя! – ободрил Макар. – Со всеми побеседовали, кроме нее.

– Я щас сдохну. – С этими словами Бабкин сполз по стене прямо на пыльный старый ковролин в коридоре.

Он сам не понимал, отчего его так вымотали каких-то три часа разговоров. Не с криминальными гнусными типами, а с милейшими добропорядочными женщинами!

Может быть, потому, что у каждой из них из школьного шкафчика вываливался не просто скелет, а целое небольшое кладбище?

– Макар, у тебя были нормальные отношения с одноклассниками?

– Вполне.

Илюшин присел рядом с ним, вытянул длинные ноги, перегородив весь проход.

– Чем дольше я их слушаю, тем больше мне кажется, что погружаюсь в какой-то ад, – признался Бабкин.

– Ты настоящего школьного ада не видел, мой трепетный друг. Здесь меня поражает другое.

– Что именно?

– То, как долго каждая из них хранит в памяти эти переживания. Не само событие, а именно отзыв на него. Ведь обычно эмоции истираются, бледнеют со временем. Ты все помнишь, но ничего не чувствуешь, и это благо. Но у них не так. Ни у Маши, ни у остальных. Я догадываюсь, с чем это связано, но не совсем уверен…

– Делись! – попросил Сергей.

– У нас встреча с Губановой.

– Три минуты перерыва! Мы его заслужили!

– Если мы не придем вовремя, рискуем застать рассерженную женщину.

– А если придем, тогда испорчусь я! – пригрозил Бабкин.

Макар рассмеялся и махнул рукой.

– Ладно, отдыхай. Но потом будет марш-бросок!