– Через восемь часов.

– А я – через двадцать минут.

Он вопросительно поднял брови.

– Я сделала здесь все, что хотела, – с улыбкой пояснила Стриж. – И не сделала того, чего не хотела. Что оказалось еще важнее.

– Надеюсь, ты сейчас не о том, что Рогозину убила, а меня решила оставить в живых?

Улыбка исчезла с ее лица.

– Не шути так, пожалуйста.

– Да я вовсе не шучу. – Макар выбрался из постели и натянул джинсы. – Ты единственная, у кого не было видимых причин задерживаться в отеле после убийства Рогозиной.

– Видимых!

– Ага, я так и сказал.

Теперь они стояли по разные стороны широкой кровати и смотрели друг на друга.

– А что, были причины?

– Ты затащил меня в постель, чтобы выведать информацию, – скорбно сказала Саша.

Макар с трудом сдержал ухмылку.

– И с удовольствием сделал бы это еще раз. Только надо придумать, какая еще информация мне может от тебя потребоваться. Давай ты отпустишь такси? А потом вместе поразмыслим.

Несколько секунд женщина пристально смотрела на него, словно что-то взвешивая.

– Нет, все-таки мне пора. Как ты справедливо заметил, я и так здесь слишком задержалась.

Макару вспомнились Коваль с Савушкиной, рыщущие по отелю в поисках папок с их запротоколированными грехами и трясущиеся от ужаса, что правда станет известна заинтересованным лицам. Кто-то ведь украл компромат из номера Рогозиной до того, как Иру с Любкой покорно привела туда Мотя Губанова!

– Папки у тебя?

Илюшин бросил эту фразу почти наугад, и он никогда не смог бы объяснить, чем руководствовался. Он понимал только, что Стриженова приняла для себя какое-то важное решение. Именно оно толкнуло ее на то, чтобы прийти к нему посреди ночи, и оно же гонит ее прочь из отеля.