– Э-гхм! – Макар откашлялся и придал своей мальчишеской физиономии солидное выражение. – В общем, если я правильно понимаю, мы имеем дело с традиционной для многих жителей России формой сокрытия материальных ценностей.

Повисла пауза.

– Че-во? – озвучил наконец общее мнение Григорий.

– Вызванной страхом кражи, а также недоверием к банковской системе, – уточнил Макар. – Нина, я прав?

– Дважды вклады теряли, – устало откликнулась она. – Сколько ж можно-то.

На лицах троих мужчин медленно стало проявляться понимание. Первым нарушил тишину Бабкин.

– Вы что, спрятали деньги в коробку с дрожжами? – недоверчиво спросил он.

Сысоева нашла в себе силы саркастично улыбнуться.

– И была уверена, что славное местечко выбрала!

Когда смысл сказанного дошел до всех окончательно, Петруша последовательно стал серым, белым, а затем нежно-лиловым, как молодая ветка сирени. Григорий застрял в промежуточной стадии: просто побелел. Бабкин уважительно крякнул.

– Д-деньги? – пролепетал, заикаясь, Петруша. – В-все?

Сысоева кивнула.

– Все, что нажито непосильным трудом, – прокомментировал Илюшин. – Три портсигара отечественных! Куртка замшевая – три! Все ухнуло в соседский клозет и было проглочено темной пучиной.

– Д-д-достать! – взвыл несчастный Петруша. – В-в-выловить!

– Как ты их выловишь, когда они утонули, – простонал Гриша.

– П-п-почему утонули? Картонка же!

– Мясо! – напомнил побелевший Григорий. – Примороженное!

Бабкин благоговейно молчал, склонив голову перед трагедией рода Сысоевых. Вот так цепочка невинных с виду обстоятельств приводит к беде. Не примерз бы кусок мяса к дрожжам, пачка не утонула бы. Не убила бы Рита старушку, Григорий успел бы развернуть пачку.

Зато Илюшин не испытывал ни малейшего трепета. Ситуация его забавляла, и он этого не скрывал.

– Редко когда увидишь такое точное воплощение пословицы «не рой другому яму». Даже яма наличествует.