– Вы чего? Чего ругаетесь-то… – забормотал он.

– Маленький гаденыш!

Ирма коротко толкнула его в плечо, и мальчик отлетел в придорожные лопухи. Несколько секунд она стояла, потрясая в воздухе стрелой, словно готовилась проткнуть его насквозь. Затем развернулась и быстро пошла в дом.

Димка перевел дыхание, поднялся, отряхнул шорты, но на велосипед сесть не смог и медленно пошел прочь, ведя его рядом. Сердце у него колотилось, словно из грудной клетки рвался обезумевший воробей. Случившееся он не мог ни осмыслить, ни отнести к какой-либо категории. Он понял только, что больше никогда, ни за что не приедет за сладостями к славному восточному человеку, сторожащему каменный коттедж.

В записке содержалась та же просьба: спасти его от Одинцовой. За вознаграждение. Ирма разорвала ее в мелкие клочья, сжала стрелу и направилась к дому. В ней клокотала злоба, как бурлящий кипяток. С губ срывался неразборчивый шепот. В эту минуту она как никогда была близка к полной утрате самообладания.

Но подходя к двери, она краем глаза заметила в начале улицы какое-то движение. Обернулась – и увидела черный джип, медленно объезжающий ямы. Сквозь лобовое стекло смутно просматривались две фигуры.

Ирма не запаниковала, не испугалась. Сначала она перевела взгляд на старый тополь. В это время его тень с дороги переползла на кусты, куда машине не забраться, а солнце уже палило нещадно.

Они не станут оставлять здесь свой джип. Отгонят в глубь деревни, где густые заросли акации. Под ними он не раскалится как сковородка.

Значит, у нее около десяти минут.

Она просчитывала варианты с хладнокровием опытного игрока.

Можно не пустить их. Они вернутся снова, и, вероятно, с полицией. Бог знает, что наговорил тот ублюдок в шортах, если он встретился им по дороге. А если и не вернутся, останутся следить за ее домом, и она не сможет вывести старика.

Можно убить Гройса прямо сейчас. Но если к Ирме придут с обыском, ей не отвертеться. Вдруг стрела была не единственной? Вдруг мальчишка уже показал одну записку своей полуслепой бабке, до которой к вечеру дойдет, о чем там говорилось?

Нет, Гройс должен оставаться живым. Нельзя хранить дома тело – она подумала о нем с ноткой брезгливого недовольства, как хозяйка думает о протухшем мясе, – на котором есть следы насильственной смерти.

Что же остается? Перехитрить их. Сыграть ту роль, которую она успешно исполняет всю свою жизнь. Она сильнее на этом поле. У нее все подготовлено для спектакля.

А главное – у нее есть помощник.

Ирма толкнула дверь и вошла в дом. Она никуда не торопилась. Десяти минут вполне достаточно.