Нет, с сожалением отвечала писательница, она увидела их впервые. Шестеро или семеро, из них четверо мужчин. Возраст? От тридцати до сорока. Они посочувствовали ей, расспросили о подробностях разговора с Гройсом. У одной из женщин оказалась с собой ее книжка. Она подписала ее и ушла. Ей трудно вспомнить, что это было за кафе – она просто рассеянно бродила по городу и забрела в первое попавшееся на пути.

«Все, дело Гройса можно считать закрытым. Придурок, начитавшийся детективов, внезапно применил одну из удачных идей. Лежит теперь несчастный старик в чужом сарае, расплачиваясь за свою неудачную шутку. – Бабкин убавил огонь под чайником. – Никогда не знаешь, где тебе встретится психопат. Почему бы ему не быть пылким любителем книжек Елены Одинцовой».

Илюшин продолжал расспросы. Но в его голосе Сергей отчетливо улавливал ноты разочарования. Макар тоже все понимал.

На этот раз они проиграли.

– Что ж, спасибо, Елена Васильевна.

– Ну что вы! Мне жаль, что я ничем вам не помогла.

Макар обернулся и поймал на себе взгляд старухи. Лицо оставалось непроницаемым, но глаза, темные ясные глаза жили на этом лице, и в них светился ум. «Ужасно быть заточенным в дряхлом теле, – подумал Илюшин, принужденно улыбнувшись несчастной женщине. – Неизвестно, что хуже: оставаться при этом в сознании или постепенно терять рассудок».

– Сережа, положите, пожалуйста, мяты в заварной чайник, – попросила женщина. – Она на подоконнике, в чашке с водой.

– Сделаю, Елена Васильевна! – откликнулись из кухни.

«Они сейчас уйдут, – понял Гройс. – Заварят чай и уйдут. Пить не станут: этот, сероглазый, не будет навязывать свое общество. Слишком хорошо воспитан».

Он чувствовал, как в лопатку ему упирается дуло пистолета. Кричи! Хрипи! Сдирай с себя проклятые маскировочные тряпки!

Но Гройс успел просчитать, что будет дальше.

Этим двоим потребуется время. Три секунды? Скорее, пять. Это если они быстро соображают.

За пять секунд она успеет перестрелять их всех. На таком расстоянии Ирма не промахнется.

Гройс никогда не считал себя хорошим человеком. Но он не мог позволить этой твари убить двух людей ради эфемерного шанса спастись.

Избавление ходило так близко, что у него сводило горло от мучительного желания захрипеть: «Братцы, да вы что, это же я, тот самый Гройс!» С Илюшиным он никогда не встречался, но Сергей Бабкин видел его раньше. А теперь скользил по нему слепым взглядом, словно старика заколдовала ведьма.

Гройс попал в свой оживший кошмар. Бежишь – и не двигаешься с места. Толкаешь открытую дверь – и упираешься в невидимую преграду.