– Где девочка?

– Я ничего не сделал, – с ужасом забормотал мужчина. – Я ничего не сделал!

– Ты ответь, пожалуйста, – ласково попросил Бабкин, – и больше от тебя ничего не потребуется.

– Я не понимаю!

– Где. Марта. Бялик.

– Кто это?! Не знаю, я ничего не знаю!

Бабкин неторопливо выпрямился.

– Серега! – предупреждающе сказал Макар.

– Не трогай! Сволочь! А-а-а! Убивают! – вдруг завизжал пленник. Вопль снова перешел в хрип, когда Бабкин сжал пальцы на его горле.

– Мы не из полиции, – без выражения сказал он. – Нас наняли, чтобы найти ребенка. За него хорошо заплатят. Мертвая она, живая – мне, в общем, без разницы. Я просто зарабатываю на кусок хлеба. Ты мешаешь мне делать мою работу.

– Я скажу, сукой буду, скажу… – зачастил мужчина, глотая слова. – Мужики, вы попутали… ну чо вы, я же не этот! Вы чо, думали, я тут малолеток жарю? Да… вы чо! У меня с грызунами никаких дел не водилось… Матерью клянусь!

– Стоп! – сказал Макар.

Пленник осекся.

Илюшин присел перед ним, наклонив голову. Мужчина в страхе скосил на него глаза, вскрикнул, почувствовав прикосновение, и задергал плечами, как бескрылая птица, пытающаяся взлететь.

– Серега, глянь!

Макар закатал пленнику рукава до локтей. Запястья и предплечья на обеих руках были забиты синими татуировками.

– Ну, сиделец, – неохотно признал Бабкин.

Илюшин поднял глаза и прищурился, рассматривая Карнаухова с отстраненностью палача, оценивающего не облик приговоренного, а лишь толщину его шеи.

– Бритва есть?

– А-а-а! – Мужчина забился, как рыба.