– Тогда с чем ты к нему подошла? – спросила Конвей.

Холли закусила губу, злясь на себя: попалась. Опять отвернулась, по новой ушла в несознанку.

– Во всяком случае, ты предприняла несколько попыток, и это не сработало. В конце концов ты назначила еще одну встречу. На шестнадцатое мая.

Холли сильнее прикусила губу, чтобы не заговорить. Мэкки не шевелился, но весь был как взведенный арбалет.

– На этот раз ты не планировала бесед и уговоров. Ты пришла пораньше, подготовила оружие, и когда появился Крис…

Холли резко развернулась к Конвей:

– Вы что, совсем дура? Я не убивала Криса. Мы можем торчать тут всю ночь, и вы можете выдумать еще четыре миллиона причин, по которым я могла бы его убить, но я все равно этого не делала. Вы что, всерьез надеетесь, что я в итоге запутаюсь в показаниях и выдам что-то типа: “О господи, знаете, возможно, я действительно взобралась на дерево и сбросила ему на голову рояль, потому что терпеть не могла его идиотскую прическу”?

– Отлично сказано, – ухмыльнулся Мэкки.

Холли и Конвей не слышали его, поглощенные друг другом.

– Если это сделала не ты, – сказала Конвей, – тогда ты знаешь, кто это сделал. Зачем ты спрятала телефон?

– Я же сказала. Я не хотела, чтобы у Селены…

– Ты сказала, что она порвала с Крисом за несколько недель до его гибели. Телефон мог это доказать. Чем он был опасен?

– Я не сказала, что он был опасен. Я сказала, что вы бы начали ей надоедать.

– Ты дочь полицейского, ты прекрасно знаешь, чем грозит сокрытие улик в деле об убийстве, но идешь на это, чтобы уберечь подругу от надоедания? Нет. Не верю. – Холли попыталась что-то сказать, но Конвей повысила голос: – Одна из вас переписывалась с Крисом по этому телефону, уже после того как они с Селеной расстались. Назначала ему свидания. Одна из вас назначила ему встречу в ту ночь, когда его убили. И вот это уже серьезное основание для обвинения, верно? Именно это ты и хотела скрыть.