– Она чего-то боялась. Я считал ее состояние паранойей, но теперь почти уверен, что ее запугала Лидия.

– Значит, параноиков все-таки могут преследовать, – сделала вывод Симоне.

Эрик свернул к голубым длинным строениям больницы Дандерюд. Дождь стучал по лобовому стеклу.

– Может даже, именно Лидия и порезала ей лицо, – сказал он, в основном самому себе.

Симоне дернулась и спросила:

– Что она порезала на лице?

– Я думал, что она сама себя порезала, это же обычное дело, – сказал Эрик. – Отрезала себе кончик носа, потому что ей нужно было почувствовать что-то, избежать того, что действительно больно…

– Постой, постой-ка, – взволнованно перебила Симоне. – У нее был отрезан нос?

– Кончик носа.

– Мы с папой нашли мальчика, у которого был отрезан кончик носа. Папа рассказывал? Кто-то угрожал мальчику, запугал его и избил за то, что он обижал Беньямина.

– Лидия.

– Это она похитила Беньямина?

– Да.

– Чего она хочет?

Эрик серьезно посмотрел на жену:

– Кое-что ты уже знаешь. Лидия под гипнозом призналась, что заперла своего сына Каспера в клетке в подвале и заставляет его есть гнилье.

– Каспера? – повторила Симоне.

– Когда вы пересказали слова Аиды про какую-то женщину, которая звала Беньямина Каспером, я понял: это Лидия. Поехал к ней в Рутебру, проник в дом, но там ничего не было, в доме давно никто не живет.

Эрик быстро проехал вдоль ряда припаркованных машин, но места не нашлось. Он развернул машину и поехал ко входу.

– В подвале был пожар, он погас сам собой, – продолжал он. – Думаю, что подвал подожгли, но остатки большой клетки все еще там.