Глядя, как Эрик гладит сына по щеке, она снова заплакала. Отвернулась, прошептала “простите”, увидела, как из мусорного бачка ветром выдуло целлофановый пакет и прижало к окну.

– Перекусим? – предложил Эрик.

Беньямин разворачивал большой гамбургер, когда у Эрика зазвонил мобильный. Он посмотрел на дисплей. Комиссар.

– С Рождеством, Йона, – сказал он.

– Вы уже в Стокгольме? – спросил Йона.

– У нас как раз праздничный ужин.

– Помните, я говорил, что мы найдем вашего сына?

– Помню.

– Иногда вы сомневались…

– Да.

– Но я знал, что все будет хорошо, – продолжал Йона со своим финским акцентом, придававшим его словам серьезность.

– А я – нет.

– Знаю, я это заметил. Поэтому мне надо вам кое-что сказать.

– Да?

– Что я говорил?

– Простите?

– Я был прав, верно?

– Верно, – ответил Эрик.

– С Рождеством, – сказал Йона и отключился.

Эрик пораженно уставился на телефон, потом перевел взгляд на Симоне. Он смотрел на ее прозрачную кожу, большой рот. За последние недели вокруг глаз легли бесчисленные морщинки. Симоне улыбнулась мужу, оба повернулись к Беньямину.