От этого странного дня у него было ощущение, будто он двигается по местности, имеющей лишь смутные очертания без каких-либо деталей. Как сон. Только после кошмара люди обычно просыпаются… а Лэнгдону казалось, что он, наоборот, проваливается в него все глубже.
– Мыслями не поделитесь? – шепотом спросила Сиенна.
Лэнгдон отвел взгляд от окна и устало улыбнулся.
– Я все надеюсь проснуться дома и узнать, что это лишь дурной сон.
Сиенна склонила голову с притворной скромностью.
– А проснувшись, не огорчитесь, что меня нет на самом деле?
Лэнгдон невольно улыбнулся.
– Вообще-то немного огорчусь.
Она похлопала его по колену.
– Хватит грезить наяву, профессор, принимайтесь за работу.
Лэнгдон неохотно перевел взгляд на морщинистое лицо Данте Алигьери, которое смотрело на него со стола невидящим взглядом. Осторожно взяв маску в руки, он перевернул ее и остановил взгляд на первой строчке, написанной на обратной стороне:
Кто умудрится постичь умом…
Лэнгдон сомневался, что был сейчас способен что-то постичь умом.
Но заставил себя приняться за работу.