Дорогие следаки.

На сей раз никаких рифм, никакой поэзии, никаких намеков.

Вы сжульничали. Маленькая западня оказалась просто смешной, она свидетельствует о том, насколько вы некомпетентны. Если вы думаете, что сможете помешать мне исполнить мой долг, я могу лишь пожелать вам удачи. Однако я задет тем, что вы считаете меня глупым животным, которое можно затравить и загнать в капкан. Вы меня недооцениваете. И за это я совсем скоро вас накажу.

Меня глубоко шокировало высокомерие вашего шефа, мистера Чемберлена, его самоуверенность и столь ничтожный результат вызывают у меня лишь презрение, и должен признаться, что испытал настоящую радость, когда ваш пафосный маленький план ни к чему не привел. Если бы, я мог предположить, что вы постараетесь меня поймать, я бы заснял сцену на камеру, телезрителям это очень понравилось бы.

Ну что же, возвращаюсь к своему Шедевру. Как только наказание свершится, я, быть может, вновь выйду на связь с вами, чтобы держать вас в курсе по поводу продолжения моей работы.

С некоторым отвращением к вам, Я.

Бролен положил письмо обратно в пластиковый пакет, пока Чемберлен нервно поглаживал усы.

— Никто, кроме нас, не знает о письмах этого сумасшедшего, поэтому, думаю, оно достаточно оригинально, и его авторство не вызывает сомнений. Джошуа, что вы можете сказать по этому поводу?

— Все совпадает. Упоминание о намеках, рифмах и поэзии — все это ведь было в предыдущих письмах. Это не розыгрыш. И кое-что совершенно понятно. Он считает, что выполняет своеобразную миссию, которую принимает очень близко к сердцу, он называет ее «шедевром», рассуждает о своем «долге» и так далее. Никакого намека на напарника, того, кого мы считаем его орудием. Он говорит исключительно от первого лица, ни разу не пишет «мы», словно этого другого не существует, он — простой инструмент в его руках. Равно как и жертвы, к которым он не питал ни малейшего уважения, — они для него не живые существа, а обыкновенные объекты, способствующие удовлетворению его фантазий, вещи, над которыми он беспредельно властвует. Доказательством этого я вижу его злость, возникшую от соображений, будто его травят, как «животное», именно так он написал, хотя в точности то же самое он думает по поводу собственных жертв. Они для него ничто, но, когда это возвращается к нему, он приходит в бешенство.

Бролен коротко взглянул на Бентли Котленда и удивился, заметив, что тот не собирался возражать. Инспектор продолжил:

— Но, несмотря на весь этот гнев в наш адрес, он снова написал нам и намекает, что будет продолжение. Ему нужно признание. Его словарный запас свидетельствует о том, что он достаточно культурный человек, чего сложно ожидать от серийного убийцы, обычно это недалекие типы. Здесь же мы имеем дело с очень умной личностью, он хитер и умен. Он использует тщательно подобранные выражения, отметьте один оборот, который сейчас уже почти не употребляется нигде, кроме как в книгах: «с некоторым отвращением к вам». Возможно, он учился по книгам. Его интеллектуальный багаж составлен из когда-либо прочитанного, это одновременно объясняет используемые им литературные обороты и необходимость быть понятым. Вероятно, он живет один или вместе со своим подручным, над которым издевается, поскольку тот не может оценить его гениальность. Возможно даже, он чувствует себя непонятым, это он-то, который исполнен знаний, но никогда не имел подходящего случая продемонстрировать их. Он застенчив или даже асоциален, общается с небольшим числом людей, очень зажат и не удовлетворен, поскольку никто не может распознать в нем умного человека. Это его раздражает, и он должен по-своему ненавидеть весь мир и держаться от него на некотором расстоянии. Поэтому-то он и решил поиграть с нами. У него есть работа, занимаясь которой он конечно же считает себя суперпрофессионалом, а ею коллеги полагают, что он просто честолюбив и сошел с ума, но при этом не опасен. Полагаю, он преуспел в искусстве манипулирования людьми. И наконец — и это сочетается с тем, что я уже сказал, — он подвержен крайнему нарциссизму. Он подписывается «Я» и уверен, что мы не должны были расставлять для него столь смешную ловушку, мы как будто недостойны того, чтобы его поймать.