— Я спросил, могу я вам помочь? Бролен взял себя в руки.
— Мне очень жаль, я не хотел подглядывать, но мне никто не отвечал. Я…
Он замолчал. Возможно, Милтон и был простаком, но он вполне мог помнить имя человека, застрелившего его сына.
— Меня зовут Джошуа Бролен, инспектор полиции, — наконец, произнес он, решившись сказать правду.
— И что вам надо? Мне не о чем болтать с «куропатками». Его голос был четким, без малейших признаков колебания, произнося некоторые согласные звуки, Милтон пришепетывал.
— Я просто хотел бы задать вам несколько вопросов. Я могу войти? — спросил Бролен, показав пальцем на фургон.
Бомонт распрямился, оказавшись вовсе не низкорослым. Они встречались в третий раз, но даже если старик вспомнил Бролена, то не подал виду.
— Я уже беседовал с «куропатками», и мне больше нечего сказать. Они отняли у меня сына, чего им еще от меня нужно?
Грудь Бролена сжалась.
— Понимаю… Я бы хо…
— Вы ничего не понимаете! Нас не любят, потому что мы живем здесь, но мой сынишка никому ничего не сделал плохого.
Бролен медленно кивнул.
— Быть может, мы попробуем поговорить спокойнее?
Пробирающий до глубины души взгляд Милтона на мгновение вспыхнул. Невероятно глубоко сидевшие в глазницах зрачки были почти не видны. Милтон Бомонт ревностно скрывал от людей то, что происходит в его душе.
Он повернулся и исчез за углом постройки. Бролен последовал за ним, Милтон вытащил из-под фургона два складных стула. Разложил их и поставил под навесом, один напротив другого.
Трудно было понять, смотрит ли Бомонт прямо на него или его взгляд устремлен куда-то в сторону, поэтому Бролен решился присесть. Старик отошел к загородке курятника, уверенным жестом отпер дверь и вытащил оттуда черную курицу. Потом он тоже сел, держа ее в руках.
— Слушайте, я… Я приехал сюда ненадолго. Вы следите за новостями?
Голова Милтона повернулась на тощей шее, он сплюнул. Когда его лицо вновь оказалось напротив Бролена, он задрал подбородок, всем своим видом показывая инспектору, что не доверяет ему. Задубевшая за несколько десятилетий жизни на открытом воздухе кожа, очень сильно вытянутое лицо, неестественно оттянутый вниз, к груди, подбородок — делали старика похожим на отвратительную мумию фараона, только что избавленную от своих бинтов.