Несмотря на холод, на Милтоне были комбинезон и рубашка с закатанными до плеч рукавами, выставлявшая напоказ его начинающие обвисать, но все еще достаточно крепкие бицепсы. Курица не шевелилась, пока Милтон энергично поглаживал ее по гребешку. Трудно было понять, отчего она замерла: от страха или от удовольствия.
Но что-то здесь не вязалось с реальностью. Как Милтону удавалось так долго прятать в себе столь разрушительные импульсы? У него были жена и ребенок, а ведь убийца продемонстрировал явную неполноценность в сексуальном плане.
— Газеты занимаются только одним: заставляют нас думать так, как им хочется. Да и телик я почти не смотрю…
Жестокое, но справедливое замечание, отметил про себя Бролен. Для простачка, каким он казался, Милтон все же был достаточно проницателен. Долгое время члены команды, занимавшиеся делом Лиланда, не могли понять, как столь ограниченный тип мог произвести на свет и воспитать не лишенного способностей ребенка. Быть может, на самом-то деле Милтон вовсе не был таким уж несчастным идиотом, какого в нем хотели видеть, может, за его природной простотой скрывался человек, внимательно наблюдающий за окружающими?
— Вы слышали новости о двух убитых за последние дни женщинах? — поинтересовался Бролен.
— Что вы себе вообразили? Опять вспомнили моего сына, да? Был тут один журналист, который хотел задать мне несколько вопросов. Ушел так же, как и пришел. Ни с чем.
Ветер закачал ветви деревьев вокруг.
— Тогда вы, конечно, знаете, что убийца действует так же, как… как Портлендский Палач?
Несмотря на всю жестокость, такая формулировка дала инспектору возможность не произносить имя Лиланда Бомонта, поскольку Бролен не знал, какой может быть реакция его отца.
— Они все говорят, что парень копирует то, что делал Лиланд. Но Лиланд мертв, и пусть его оставят в покое!
Бролен не мог идти к своей цели напрямую. Если бы он начал рассказывать про результаты анализа ДНК, его собеседник в этом совершенно ничего не понял бы, и пропасть между ними стала бы еще шире.