Четвертого мая начальник тюрьмы вызвал Влада в свой кабинет. Сидел, откинувшись на стуле, перед ним – знаменитый блокнот и глубокая тарелка с солеными огурцами. Бутылки не видно, но где-то она есть. Говорили, он крепко попивает, хотя Влад ни разу не видел Рыбакова пьяным.

Начальник окидывает его внимательный взглядом:

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, товарищ майор! Лучше не бывает.

Рыбаков достает из пачки папиросу «Беломорканал» и закуривает. Владу не предлагает – это не удивительно. Все знают, что Влад не курит. Но название папирос всегда напоминает ему о северной стройке.

– Меня переводят в Москву… – серьезно говорит начальник. – На Лубянку, начальником внутренней тюрьмы. Это большая честь. Предложили взять с собой несколько человек. Я выбрал лучших.

Влал не сразу понял, что имеет в виду майор, но когда сообразил, встал по стойке «смирно».

Через три месяца Рыбаков, Влал и еще один парень из их службы переехали в Москву.

Москва показалась ему спокойной и даже патриархальной. И в самом деле, после лихорадочных чисток и судебных процессов последних лет здесь наступило некоторое затишье. К тому же люди вздохнули с облегчением – угроза войны миновала. Советский Союз и нацистская Германия заключили договор о ненападении. Люди на улицах веселы и болтливы.

Может, оно и пришло, это будущее, о котором так много говорили?

Июнь сорок первого выдался на удивление жарким и душным, в воздухе стояло зыбкое марево – такое чувство, что вот-вот разразится гроза.

И гроза разразилась – как раз в день летнего солнцеворота.

Немецкие войска, почти не встречая сопротивления, шли к Москве. Тактика блицкрига себя оправдала. Железнодорожное сообщение между Москвой и Ленинградом прервалось уже в августе. Начались трудности с продовольствием, вводятся карточки на хлеб, сахар, почти на все.

Правительство в октябре переезжает на Волгу, в город под названием Куйбышев. Жуков клянется, что Москву удержит, и Сталин пока остается в столице, но переносит свой штаб под землю, на станцию метро «Маяковская».

Немецкая армия готовит решающее наступление на Москву. Но это требует времени, и советское командование использует это время наилучшим образом: из Сибири успевают перебросить четыреста тысяч отдохнувших, обученных солдат, на эвакуированных за Урал и сказочно быстро восстановленных заводах штампуют танки и самолеты.

В начале ноября Сталин устраивает военный парад на Красной площади – для поднятия духа населения и армии.

В те же дни резко, как по заказу, холодает, и в середине ноября Жуков начинает контратаку. К пятому декабря уже ясно – Москва устояла.