Надо было спешить, чтобы ведущий на поверхность спасительный ход не исчез, закончившись тупиком, не увел куда-нибудь в недра, сделав очередной предательский крюк. И я побежал. Я не чувствовал веса моих девочек, не нагибал голову, чтобы защитить макушку от ударов о выступы потолка, и даже не смотрел по сторонам. Нюх вел меня, животный нюх предков, живших сто тысяч поколений тому назад.

Ветер свистел в ушах, черно-серые стены мелькали, уносясь за спину. Я бежал все быстрей — я был разогнавшейся паровой машиной, уносящимся от погони диким зверем, селевым потоком, сметающим все на своем пути.

— Есть!

Мы вылетели из подземного хода. Солнечный свет ударил по глазам, свободный дух ворвался в нос и горло. И тут «цепь разрушения» сработала. Земная твердь содрогнулась под ногами. Потеряв равновесие, я вместе с девочками свалился на камни, успел прикрыть их телом. Из распахнутого зева тоннеля швырнуло в небо столб каменного крошева. Меня осыпало с головы до пят, ударив по спине, плечам и загривку.

Гора содрогалась в конвульсиях, ходила ходуном, подбрасывая нас в воздух вместе с выбитыми из склона глыбами. Я откатился в сторону, чтобы не раздавить своим весом Аньку. Теперь мои девочки как мячики скакали рядом со мной. Пыльные фонтаны били из земных недр, и вот уже горный склон затянуло удушающее бурое облако. Мы жмурились и надсадно кашляли.

И вдруг Настя стукнулась об один из скальных обломков и на мгновение ослабила хватку. Завернутая в одеяло дочка покатилась вниз по склону.

— Ига!!! — истошно крикнула жена.

Изо всех сил оттолкнувшись ногой от земли, я устремился вслед за Анькой. Сгруппировавшись, я упруго отскакивал от каменистых уступов. Я нагонял туго завязанный сверток и наконец поймал его в воздухе. Перед лицом возник сосновый ствол. Хрясть!

Свет померк. Когда я очнулся, землетрясение кончилось. Я лежал на спине, прижимая к груди Аньку, а в глазах кружились, кружились, кружились желто-красные стволы. В раскалывающейся от боли голове басисто гудели колокола, и мне казалось: еще немного — и она взорвется, как граната. Нос мой был расквашен, из рассеченного лба текла кровь, а мозги взболтались в гоголь-моголь. Пыль висела в воздухе, и мы трое чихали, кашляли, отплевывались…

— Игорь! — слабым голосом позвала Настя.

— Мы живы! — крикнул я, еще отнюдь не уверенный, что это так.

Черепушку мою стиснули стальные клещи. Охнув, я попытался сесть. Мир качнулся, едва не швырнув меня на переплетение корней. Я вцепился свободной рукой в злополучный ствол и с горем пополам сел. Привалившись к сосне, первым делом проверил, как там девочка. Трясущимися руками рассупонивал я свое сокровище. Анька теперь орала как резаная. «Кричит — значит, жива», — успокаивал себя я. С перепугу я никак не мог раскутать дочку, чтобы проверить, все ли у нее на месте.