Но американцы… Большинство их тратит очень много времени или ужасно много времени на попытку убедить тебя, что они ну нисколечко не отличаются от других («я просто Роки из Милуоки»). Даже Чак представился мне «обыкновенным парнем из Литл-Рок». Когда я спросила, зачем им всем хочется казаться просто обыкновенными парнями, он не нашелся, что ответить. Вместе с тем есть что-то в человеке, который наперед говорит «что видишь, то и получаешь» – ничего меньше, но уж безусловно ничего больше. Может, мои стандарты занижены. Может, мне просто польстило, что хотя бы один мужчина сказал все это начистоту. Не думаю, что он и меня счел такой уж смазливой. Хотя почему бы нет: он подошел и спросил «ну чё как», и момент выбрал самый подходящий: сразу после того, как француза вышвырнули за крики «где ключи от моего авто, шльюха?!», а итальянец отправился танцевать с какой-то тупой американкой, что прилетела сюда одна-одинешенька, а до этого два года с хвостиком копила на поездку, и теперь-то уж эта жирная рослая сука намеревалась оттянуться по передку по полной. Итальянец, в принципе, не был черным херастым качком-мандинго[135], о котором она читала в «Хозяйке Фалконхерста»[136], но кожа у него была смугловата, а значит, уже есть за что зацепиться.

Разумеется, я просиживала там каждый вечер. В Монтего-Бэй я переехала в январе, прямиком в однокомнатку с общей кухней, которую до меня пожилая чета сдавала студентам. Но жила я фактически в «Мантане». С первого же дня на работе я заслышала про этот клуб и навострилась. Фактически подслушала: никто из тех китаёзных стерв в магазине с черными работниками не разговаривал, ограничиваясь только напоминаниями, что у них есть связи в полиции и что если исчезнет хоть один кулон, то вас, мол, все выходные будут нещадно насиловать в участке. В общем, я услышала, что «Мантана» «уж такое место, такое место, там весь цвет и бомонд, а впускают туда только с правильной внешностью – то есть, слава богу, не черных». Очень мило. Кто тогда знал, что черные как раз и окажутся «правильной внешностью»? Через две недели после переезда, в одной лишь белой майке, джинсах «Фиоруччи» и на высоких каблуках, меня впустили. Внутрь я прошла как раз мимо длинноволосой китаёзки с приплюснутым носом, которая при виде меня чуть не поперхнулась и поняла, что теперь ей сидеть здесь будет не так вольготно. Я была в шаге от того, чтобы сказать ей: «Что, кули, съела? Иногда им нужен шоколад, а не карри».