И вот мы припускаем по проулку – чувак все так же визжит как резаный, а я за ним, полуслепой: правый глаз меня, блин, просто доканывает. А еще с каждым шагом в проулке все сильнее начинает ощущаться неимоверная вонища от какой-то, блин, прели и гнили. Я пытаюсь посылать пули твердой рукой, но такое получается только у мазафакеров в кино, и то при двух зрячих глазах. Все мои пули исчезают во тьме – просто вглухую, без рикошетов. Для босого чувак бежит очень даже быстро, подпрыгивая и ныряя зигзагами по темному проулку, полному выбоин и мятых жестянок. На бегу я давлю что-то гадко-податливое – неудивительно, если крысу. Добегаем до перекрестка, и тут беглец непозволительно долго тормозит под внезапными огнями безудержно мчащихся машин. Мой выстрел хлопает как раз в тот момент, когда он возобновляет бег, а его с двух сторон обжимают встречно проезжающие машины. Одна из них притормаживает, а затем рвет с новой силой, закладывая правый вираж и чуть не врезаясь при этом в столб – влево, затем снова вправо, и исчезает из виду. Отчего-то на улице здесь нет никого, что для Нью-Йорка странновато. Вначале мне кажется, что стена передо мной какого-то странного вида – черная, вся из выпуклостей, глянцевито поблескивающая. И тут до меня доходит, что это мусорные мешки, накиданные поверх друг друга так, что образуется стена, наглухо перегораживающая в темени всю улицу. Я подхожу к упавшему беглецу, хватаю его за левую лодыжку и волоку обратно в проулок.
Доркас Палмер
Доркас Палмер
– Так ты что, всерьез эту ерундистику штудировала? Ты на обложку глянь: розовый шнобель, очки с толстенными дужками… Клоун, просто клоун – не Граучо Маркс, часом?[276] А чего стоят другие твои пасквили, боже ж ты мой! «Оружие американского подполья» или вот – «Как сделать дома профессиональный фейерверк»… Ну а это вообще из разряда классики: «Как навсегда потерять свою бывшую». В самом деле, что это? Я бы мог подумать, что ты активистка-радикалка, но, во-первых, ты не из Техаса, а во-вторых, у них там насчет черных ухо по-прежнему востро. Ни за что к себе не примут.
Я тем временем пытаюсь уяснить, на каком таком основании мой гость решил, что имеет право качать права в моем доме. Ну да, весь этот день он вел себя довольно фамильярно, но такая линия поведения, как будто он мне отец, муж или что-то в этом роде, – это уже слишком. Он ведь просто старик, которому все наскучило, а теперь вдруг появилась некая интрига, о которую можно погреть душу и разогнать кровь. Со мной он якобы общается, потому что у меня перед ним какая-то невыполненная обязанность, а так он жестоко во мне разочарован. Надо отдать ему должное, играет с чувством. Можно сказать, талантливо.