Папа улыбнулся, а Госпожа задохнулась.
– Это не наглость, – сказал Паренек. – Это Его долг, Он должен знать, что ты делаешь и говоришь. Папа, а фею ты когда-нибудь видел?
– Нет, сын.
– А я раз видел одну.
Паренек – сама душа истины, до малейшей подробности горячо правдив, так что это его негромкое замечание привлекает внимание сразу.
– Расскажи нам, голубчик.
Он описал, без особых эмоций, как если бы то была персидская кошка. Может быть, его безупречная вера и в самом деле открыла что-то его зрению.
– Это в дневной детской было. Табуретка стояла у окна. Фея прыгнула на табуретку, а потом вниз и пошла через комнату.
– Как она была одета?
– Вся в сером, с длинным плащом. Ростом примерно с Малюткину куклу. Я рук видеть не мог, потому что под плащом.
– Она на тебя смотрела?
– Нет, она сбоку была, и я ее лица толком не видел. На ней была маленькая шляпка. Я больше фей никогда не видел. Разве что Деда Мороза, но это ведь другое.
– Папа, а что, Деда Мороза убили на войне?
– Нет, сын.
– Потому что он не приходил с тех пор, как началась война. Я подумал, он с
– Последний раз, когда он приходил, – вмешался Паренек, – папа сказал, что кто-то из его оленей поранил ногу в канаве на Монкстаун-лейн. Может, потому он и не приходит больше.
– Он обязательно придет после войны, – сказал Папа, – и придет краснее и белее, и веселее, чем когда-нибудь раньше. – Тут Папа вдруг помрачнел, потому что ему снова пришла мысль обо всех, кого не будет, когда снова придет Дед Мороз. Десятеро любимых людей из одного только этого дома были мертвы. Госпожа подняла руку, потому что она всегда знала, о чем думает Папа.
– Их души будут здесь, дорогой.