132

132

23:00, авеню Матиньон. Лоик спал, но грезил не он, а Морван. О небольшом добротном государственном перевороте в Конго.

О событии, которое приведет в ужас всех держателей акций «Колтано» и позволит ему выкупить собственные по божеской цене. Трейдеры и брокеры перезвонили каждый в свой черед, и Серано первым, чтобы подтвердить, что ожидаемая смена позиций произошла. Акции понижались, и портфель Морвана пустел. Еще ожидали новостей от «Heemecht», но Старик не волновался – Монтефиори бдит.

Итак, у него на руках оказалась куча денег, но по сравнению с потенциалом месторождений или с разумными рыночными ценами эта обвальная продажа напоминала финансовое самоубийство. Сухой остаток того, что было делом его жизни.

Он ни о чем не жалел. Генералы заметят это падение и призовут его, чтобы потребовать объяснений. Он изобразит из себя невинную овечку, свалив все на неустойчивость рынка. Как ни парадоксально, ему будет легче защищаться в такой тревожной ситуации – невозможно заподозрить, что он сам себя разорил.

А пока три банкира, смешавшие все карты, за бесценок сбудут свои акции. Кабонго их скупит. Монтефиори тоже. Он и сам вернет себе что сможет, а курс перейдет в свой нормальный режим. Не более того. Конголезцы забудут про это дело, и Морван сможет продолжить ускоренную эксплуатацию новых месторождений, удвоив количество милиции и регулярных частей на территории вокруг них. Снова набьет себе карманы и выложит их содержимое в своем завещании. В его возрасте пашут только на то, что будет после тебя.

Он встал (лубок с перевязью был уже снят) и мягко взъерошил волосы Лоика, который похрапывал в кресле за рабочим столом. Весь день они работали над продажами в помещении «Firefly Capital», как зеленщики, пытающиеся впарить подгнивший салат, и, несмотря на финансовый крах, он был счастлив разделить эти несколько часов с сыном. К ним вернулось подобие общности, как во времена парусников и регат.

Морван подошел к окну и посмотрел на уличное движение, выписывающее в ночи узор из медных нитей и рубинов. Ему регулярно приходилось прерываться, чтобы ответить на вопросы начальства по поводу событий в Локиреке. За свой приступ героизма он получил столько же лавров, сколько и нареканий. Как обычно.

Всю жизнь он был вынужден оправдываться за свои действия или объяснять свои решения компании бездарностей, вечно сидящих на скамье для запасных. Он только что хладнокровно убил трех человек – убийц, да, но из них двое были калеками. И всегда найдутся журналисты, политики, самозванцы, чтобы объяснить ему, что он мог (и должен был) действовать по-другому. Когда он был молод, эти комментарии его ранили. Позже они его только подстегивали. Теперь они оставляли его совершенно равнодушным. Такова цена за активную жизнь.