Увидев, как он стоит в неизменном черном плаще, Эрван испытал мимолетную грусть. Последний из трех мушкетеров: Аршамбо был убит при захвате, Ле Ган, из штаба «Кэрверека», теперь получил новую должность. Только жандарм верно стоял на посту. Эрван быстренько отправил Одри СМС – «Позвони мне» – и засунул телефон в карман.

По тревожной улыбке Верни Эрван понял, что офицер подготовился к худшему (он не стал объяснять ему причины своего приезда). Короткое рукопожатие. Банальности о поездке и о погоде. На этот раз никакого кофе в «Brioche dorée». Брифинг в машине, по дороге в спецбольницу.

Эрван помнил серо-зеленый пейзаж, но сегодня ему был предложен зимний вариант – пейзаж серо-серый. Дождь как из металлических опилок падал на равнины, которые казались выскобленными до их гранитного основания. После ржавчины осени зима переливалась под ливнем полированным металлом.

В нескольких словах он изложил дело Каца – Барер. Много и ничего. Навязчивая тень в и без того смутной картине. Имело смысл прояснить вопрос. Верни не возражал, уставившись на дворники, танцующие под грозой. Наконец на фоне размокших ланд показались глухие стены Института Шарко, обнесенные оградой и рвом, наполненным водой.

– Вы предупредили их о нашем приезде?

– Нет, – бросил Верни. – А надо было?

– Ни в коем случае.

Они прошли через зону безопасности, оставили оружие и личные документы на первом пропускном пункте и вступили на территорию спецбольницы.

Верни прервал свое молчание, прежде чем переступить порог из армированного металла:

– А что мы на самом деле ищем?

– Представления не имею. Но надеюсь, это будет не столько ответ, сколько финальная точка.

95

– Как вы познакомились с Филиппом Усено?

– Я был его преподавателем в университете «Париж-Декарт» по поведенческой и когнитивной терапии.

– В каком году?

– В 1986-м или 1987-м, уже не помню.

– Сколько вам было лет?

– Около сорока.

Жан-Луи Ласей проманежил их около часа. Нормальный ход: максимум, на что Эрван мог рассчитывать, – это отношение к его приезду как к «визиту вежливости». Они устроились в тесном кабинете, заваленном папками и книгами, которые образовывали стены, ширмы и колонны по всем четырем углам комнаты.