– Я не понимаю, – влез Тонфа. – У него что, ключи есть?
Эрван воздержался от ответа – никакой уверенности не было и у него.
– Проверьте досконально ее звонки и сообщения.
– У Изабель Барер не было абонемента, – заметил Фавини.
– Я говорю о счете Каца.
– Мы уже выясняли: все звонки касаются его пациентов.
– Я на понятном языке говорю или что? Убийца мог быть одним из них! Я уверен, что она лечила этого психа.
Фавини вздернул брови. Тонфа отважился:
– У нас нет никакого судебного поручения…
Боль в голове становилась все пронзительней.
– Раз и навсегда: наше поручение – это срок раскрытия за очевидностью преступления[107]. Больше не осторожничаем. Заходим, куда хотим, и обыскиваем, что хотим.
– Семья Барер будет…
– А не пошли б они… Изабель укрывала ненормального, имя которого в одном из ее досье.
В этот момент коп из бригады Мальмезона, в латексных перчатках и с заострившимся лицом, подошел, протягивая некий предмет:
– Мы нашли в подвале, он был спрятан за бойлером.
Эрван снова натянул перчатки и взял вещицу. Статуэтка, вылепленная из грязи, представляла собой фигурку сантиметров двадцати высотой в стиле африканского наивного экспрессионизма. Фетиш был утыкан ржавыми гвоздями и стеклянными осколками.
Нконди, недавно вышедший из рук создателя. Изображение, служившее подписью.
Находка была встречена мертвым молчанием. Для Тонфа и Фавини это означало новое погружение в тот кошмар, о котором они хотели забыть последние два месяца.
Для Эрвана все было по-другому: он из него никогда и не выныривал.