В управлении были тем более сбиты с толку, что по работе паренек оказался чистой сволочью. Крутой коп, приверженец дубинки и грязных фокусов, он карабкался по карьерной лестнице, оставляя позади немало трупов как в прямом, так и в переносном смысле. Когда-то лучший стрелок в судебной полиции, получивший звание майора, когда ему еще не исполнилось сорока, он опирался как на свои результаты, так и на свои связи. Проклюнулся он при Миттеране, продвинулся при Шираке, притих при Саркози и расцвел с приходом Олланда. На работе он и не старался вызывать симпатии: ему хватало, что он вызывал их в личной жизни.

Эрван доехал до подножия Июльской колонны – три часа ночи, и квартал светится последними огнями. Свернул налево, сразу за зданием Опера Бастий, на улицу Шарантон. Навигатор не понадобился: одна из его «sex friend»[114] (он ненавидел это словечко) жила на пересечении этой улицы с авеню Ледрю-Роллен. Девица совершенно изгладилась из его памяти – и в сексуальном плане, и в дружеском. Зато по кварталу он мог ходить с завязанными глазами – так он здесь намаялся, пытаясь припарковаться.

Он свернул направо, на улицу Траверсьер, проехал мимо сквера Труссо, добрался до площади рынка Алигр. Спящий квартал разворачивался рядами пивных ресторанчиков «под старину», фонарями в духе Превера[115], мясными лавками и булочными, чьи витрины обещали чистое «био» и «домашнее» в любых количествах. Все это казалось ему не более настоящим, чем ярмарочные декорации. Наконец он нашел крошечный тупичок, где обитал Паскаль Виар. Ателье художников, перестроенные заводики, садики, стоящие по стойке смирно.

Эрван вылезал из машины, когда до него дошла очевидная вещь: если лувсьенским убийцей был именно Тьерри Фарабо, то имеются его приметы. Он связался с Сандовалем, версальским комиссаром, который руководил охотой на человека, и попытался объясниться. Это было сложно: речь шла об африканском убийце, помещенном в заключение более тридцати лет назад, умершем и кремированном три года назад, о том, что он вернулся к жизни и рыскает по пригородам в поисках новой добычи. Эрван пообещал фотографию подозреваемого, ретушированную с учетом возрастных изменений, в течение ближайших часов. Сандоваль повесил трубку, так ничего и не поняв.

Затем Эрван немедленно перезвонил Тонфа и велел ему зайти к себе домой (по всегдашней договоренности: ключ с кодом спрятан в паркинге). Подробно объяснил, где находится папка с бумагами, в числе которых – фотография двадцатилетнего Фарабо, и заодно вкратце изложил, какой оборот принимает расследование.