Это не вполне вязалось с портретом, который набросал Ласей: психиатр, пребывающий в счастливом браке, который превратил свою клинику в лавочку для депрессивных богачей.

– В каких именно случаях он вас обслуживал?

Виар достал электронную сигарету. Способ выпустить пар в любое время.

– Тебе, конечно, знакомы статьи 112-1 и 122-2 относительно вменяемости обвиняемого на момент совершения преступления?

– Рожай уже.

– Усено давал нам возможность противодействовать стратегии некоторых адвокатов, которые стремились снять ответственность со своих клиентов. Но еще чаще он играл прямо противоположную роль.

– Не понимаю.

– Чем дальше, тем больше прокуратура прикрывает свою задницу, требуя срочной экспертизы в период задержания или немедленного возбуждения дела…

Виар был прав: больше невозможно было арестовать убийцу или насильника без вмешательства психиатра. Еще до того, как праздновать победу, следовало удостовериться, что подозреваемый в здравом рассудке или же нуждается в лечении, – то есть определить, куда его законопатить, в камеру или в психушку.

– Я тогда руководил антитеррористической бригадой. Стоило нам взять очередного бородача, как вызывали Усено, и тот составлял нам заключение, позволяющее его лечить. Эти говнюки экстремисты могли выдержать все от побоев до угроз, но только не химические препараты.

Потягивая свою электронку, как трубочку от мате, Виар готовил настоящий кофе для знатоков – истинный бриллиант среди нектаров.

– Ты хочешь сказать, что Усено объявлял, что они не несут ответственности за свои действия, и они отправлялись в заведение, где их накачивали химией?

– Именно. Усено подписывал, и – вперед и с песней! Им впрыскивали кучу всякого дерьма, чтобы заставить говорить. Таким образом мы собрали немало информации.

– Но она же была недействительна для суда.

– А кто здесь говорит о процедуре? Нам ведь нужно было не засадить этих гадов, а выяснить имена сообщников.

Смягченный вариант пресловутых «black sites» – секретных тюрем вне всяких юридических норм, где джихадистов пытали или подвергали химической обработке.

– Дай догадаюсь: сам Усено и занимался «лечением»?

– Бородачи даже содержались в отдельной пристройке его собственной клиники.

– В «Фельятинках»?

– Вижу, ты зубрил. У института имелись полномочия «лечить» заключенных в изолированном крыле. По большей части у нас было всего несколько дней до встречной экспертизы, но мы успевали размягчить нейроны черножопого, чтобы он выложил все, что знал. И совершенно безнаказанно.