Лоик снял номер в гостинице в Бресте, но так там и не показался. Он ютился в госпитале, и когда не сидел у изголовья брата, то пребывал двумя этажами ниже, у останков сестры. Он просто стоял рядом, широко раскрыв глаза, и смотрел на нее. Иногда он тихонько говорил с ней или напевал слова старого шлягера Кэта Стивенса:

Лоик встряхнулся. Надгробная речь священника подходила к концу. Почему священника? У него не хватило сил отказаться от классической церемонии. Но когда церковник попросил описать, каким человеком была его сестра, он ответил: «В ней не было ничего особенного. Главное, будьте кратки».

А что он мог сказать? Что подростком она постоянно пыталась уничтожить себя, уморив голодом? А потом старалась жить всем назло, став проституткой? Что ее единственная мечта – кино – отвергла ее?

– Сюда, пожалуйста.

Священник приглашал его зайти в склеп и встать рядом с могилой, чтобы бросить туда розу, которую ему выдали. Дежавю. Эрван был прав, когда отказался от цветов на похоронах отца. Сегодня Лоику стоило поступить так же.

– Если желаете, можете побыть один некоторое время и собраться с мыслями.

– Нет, – сказал он, бросая розу на землю.

Служитель напустил на себя сочувствующий вид, что раздражило Лоика еще больше. Этот человек, что бы он ни делал, оставался продуктом серийного производства. Ничто оригинальное или искреннее от него исходить не могло.

– Закройте все, – приказал Лоик рабочим, которые ждали на пороге. – Благодарю вас, святой отец.

С этими словами он развернулся и направился в сторону бульвара Эдгар-Кине по пустынным аллеям, держась очень прямо, чтобы не поддаться головокружению пустоты. Теперь, когда Гаэль похоронена, ему больше нечего было делать и не о чем думать. Или же, напротив, ничто больше не защищало его от потока отчаяния, который надвигался на него с самого Локирека.

Выйдя на бульвар, он решил дойти до дому пешком. Он больше не пользовался своим «астон-мартином». Машина была брошена на стоянке, как разонравившаяся игрушка. А еще он уже около месяца носа не казал в «Firefly Company», свою собственную компанию. Его партнеры не были светочами, но светили достаточно, чтобы продержаться без него несколько недель.

Бульвар Монпарнас. Если пойти к «Инвалидам», а оттуда по набережным к Трокадеро, он окажется дома меньше чем через час. Он крепко-накрепко запер все мысли о Гаэль и решил прокрутить в уме ход событий последних дней.

После устранения Человека-гвоздя пришлось срочно придумывать какой-либо сценарий, который можно представить широкой общественности. С покойником всегда проблема. Но когда он официально мертв уже три года, это становится настоящей чертовой головоломкой. Паскаль Виар, который со всей очевидностью сидел в этом дерьме по уши, взялся сам вторично похоронить Тьерри Фарабо, измыслив нового убийцу, якобы сбежавшего из Института Шарко. Тем более что у трупа было не лицо, а каша.