— Немедленно прибери, мерзкая паскуда! — заорал он, — или я тобой вычищу все это, за мной дело не встанет.

— Черта с два я стану убирать, — презрительно ответила Конни, выставляя вперед скрюченные, будто когти, пальцы, готовая вцепиться ими в его обнаженную грудь.

Карло выскочил из кухни в спальню и через минуту вернулся, держа в руках сложенный пополам брючный ремень.

— Немедленно прибери, — приказал он снова угрожающим голосом. Конни не удостоила его ответом и не подумала шевельнуться. Тогда он хлестнул ее по тяжелым ягодицам. Ремень громко хлопнул: не больно, но чувствительно.

Конни отступила к кухонному столу, нашарила в выдвинутом ящике длинный хлебный нож. Когда она поудобнее перехватила рукоятку и уставила острие на мужа, Карло рассмеялся.

— В семействе Корлеоне все убийцы, даже бабы, — насмешливо произнес он. Оставил ремень на столе и двинулся на жену. Она резким движением выбросила руку с ножом вперед, целя исключительно в пах, но отяжелевшее тело не слушалось, и Карло легко перехватил удар. Обезоружив Конни, супруг размеренно, не спеша стал бить ее по щекам, стараясь не довести до кровоподтеков. Она пятилась, закрывалась, пытаясь уклониться от потока оплеух, но Карло настойчиво продолжал экзекуцию, пока от боли и унижения Конни не разрыдалась, словно малое дитя. В какой-то момент ей захотелось укусить мужа изо всей силы, но зубы щелкнули в воздухе — Карло успел ухватить ее за волосы и оттянуть голову вверх. Он загнал ее в спальню, небрежно швырнул на постель, а сам ухватился за остатки виски в бутылке, все еще стоящей на столике рядом с кроватью.

Последние глотки переполнили чашу — теперь он напился по-настоящему и, разглядев безумный блеск в его остекленевших голубых глазах, Конни испугалась уже всерьез. Поставив на столик пустую бутылку, Карло наклонился над лежащей на постели женой, ухватил ее за бок крепкими жесткими пальцами так, что она взвыла от боли и взмолилась о пощаде.

— Да нужна ты мне, жирная итальянская свинья, — с отвращением сказал он и вышел.

Некоторое время она испуганно продолжала лежать на постели, не решаясь встать и проверить, чем он занят в соседней комнате. Потом все-таки не удержалась и тихонько подкралась к двери. Она прикинула, что скоро сон сморит его и тогда ей нетрудно будет выбраться на кухню и позвонить в Лонг-Бич. Пусть пришлют кого-нибудь, чтобы забрали ее отсюда. Хорошо бы к телефону подошел не Санни, а Том Хейген, или мама.

Стрелка часов уже подползла к десяти, когда в доме дона Корлеоне зазвонил телефон. Трубку снял один из телохранителей и тут же послушно передал ее матери Конни, миссис Корлеоне. Но та ни слова не поняла из воплей дочери, которая билась в истерике и в то же время старалась говорить шепотом, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате мужа. К этому времени лицо Конни уже раздулось от пощечин, а вспухшие губы отказывались повиноваться, так что слова звучали очень невнятно. Послушав ее горестные бормотания, миссис Корлеоне знаком попросила одного из телохранителей позвать сына.