Дон понемножку поправлялся. Близилось время, когда надо будет сдавать ему полномочия.

Санни рассчитывал, что к этому моменту ситуация окончательно склонится в сторону Семьи Корлеоне. До тех пор ему еще надо было многое сделать и для восстановления границ империи в прежних пределах, и для обеспечения безопасности подданных, чтобы заслужить благодарность и уважение отца. Ведь титул дона отнюдь не наследственное звание, право наследовать отцовский бизнес еще надо доказать.

Однако затишье в стане врага скорее походило на затишье перед бурей. Противники тоже строили планы, тоже анализировали ситуацию и пришли к выводу, что единственная возможность избежать поражения — избавиться от Санни. Совсем избавиться. Разобравшись в нынешнем положении дел, они видели, что если со здравомыслящим и рассудительным доном каким-то образом можно поладить, то Санни безнадежен. Его необузданность и жажда крови были сродни варварству. К тому же никакие деловые соображения не казались Санни Корлеоне заслуживающими внимания, если им овладевали месть и злость. А возвращаться в эпоху смут и тревог, как было во время войны Корлеоне с Маранцаллой, никто не стремился.

Как-то вечером, когда Конни Корлеоне сидела дома одна, позвонил телефон. Незнакомый женский голос спросил Карло.

— Кто его спрашивает? — не удержалась Конни.

Девица хихикнула в трубку:

— Да так, подружка. Мне только надо передать ему, что сегодня я не могу с ним встретиться. У меня дела в городе.

— Ах ты грязная тварь! — закричала Конни, — сучка бесстыжая…

На другом конце провода дали отбой.

Карло в этот вечер ходил на скачки и домой заявился поздно. Он был в проигрыше — злой, как черт, и крепко пьяный, потому что без конца прикладывался на ипподроме к бутылке. Едва он переступил порог, Конни набросилась на него с упреками и проклятиями. Он отмахнулся от нее, как от мухи, и прямиком прошел в ванную, чтобы принять душ. Потом вышел, голый, и стал растираться полотенцем на глазах у жены, явно собираясь переодеться и уйти куда-то.

Конни наблюдала за ним подбоченясь, с побледневшим и вытянувшимся от негодования лицом.

— Можешь не наводить красоту, — бросила она ему в лицо, — твоя девка звонила и передала, что не может сегодня. У тебя еще хватает наглости, мерзавец, давать домашний телефон своим шлюхам! Убить тебя мало, сволочь проклятая! — и двинулась на него с кулаками. Впрочем, на кулаки она не очень рассчитывала, а старалась оцарапать или пнуть посильнее.

Карло своей сильной мускулистой рукой отстранил ее.

— Ты спятила, — сказал он равнодушно. Но жена поняла, что он встревожен: видно, девица, с которой он путался, и впрямь могла позволить себе отколоть подобный номер.