Не пропустили и участники встречи и то условие, которое оговорил дон, дав понять, что иначе мирные переговоры не имеют смысла. И призыв оставить все, как было, тоже не ускользнул от внимания. Семья Корлеоне не собиралась идти на уступки или поступаться своим достоянием, как будто империя Корлеоне не пострадала больше всех от междоусобной войны, как будто оставалась все еще в расцвете былого могущества.

После паузы дону Корлеоне ответил — не Таталья, как следовало из логики встречи, а Барзини. Дон Эмилио был краток и говорил только по существу, не допуская бестактности или личных выпадов.

— Все сказано верно, но не все сказано, — начал он. — Дон Корлеоне поскромничал. Он не упомянул о том, что Таталья и Солоццо попросту не могли заниматься своим новым предприятием без поддержки Семьи Корлеоне. Именно в этом, а не в тоне отказа, усмотрели они оскорбление себе и ущерб своему делу. Возможно, дон Корлеоне действительно не хотел вставать поперек бизнеса, но факт остается фактом: только от дона Корлеоне судьи и политики приняли бы знаки внимания, даже если речь зашла бы о наркотиках, Солоццо не мог начать действовать без надежды на снисхождение властей к его людям. Мы все отлично понимаем это. А сейчас, когда срок за торговлю наркотиками стал совсем уж несуразный, судьи и прокуроры буквально звереют, если им удается схватить наших ребят. Двадцать лет тюрьмы сломят даже сицилийца. До такого нельзя доводить. А машина правосудия — в руках дона Корлеоне. И если он не хочет помочь нам — значит, не ценит нашу дружбу. Он вынимает кусок хлеба изо рта у наших жен и детей. Сейчас не те времена, когда каждый мог сам по себе заниматься своим делом. Раз все органы правосудия в Нью-Йорке принадлежат дону Корлеоне, он должен поделиться с нами или хотя бы предоставить возможность пользоваться его услугами. За плату, разумеется, мы ведь не коммунисты, чтобы требовать уравниловки. Но дать нам напиться из колодца, из которого черпает ведрами, дон Корлеоне просто обязан. По-моему, это ясно.

После слов Барзини опять воцарилась тишина. Его слова не оставляли место недомолвкам. К старому возврата уже быть не могло. Фактически Барзини объявил, что если соглашение не будет достигнуто, он всецело на стороне Татальи. Все они во многом зависели друг от друга, от взаимной поддержки и взаимных услуг. Поэтому отказ помочь и вправду мог восприниматься как враждебный акт. Ведь никто не стал бы беспокоить без крайней нужды, а значит, рассчитывал на помощь, как на последнее возможное средство. И не так просто давалась этим гордым донам просьба об одолжении.