Звякнул дверной колокольчик. Я вошел и поздоровался с аптекаршей, светловолосой женщиной за пятьдесят с короткой стрижкой. Она была удивительно красива. Сама аптека могла служить живой иллюстрацией того, как в прошлые времена именно аптекарь являлся связующим звеном между проявочной химией и фотографированием. У них была полочка с пленками производства «Кодак» и «Илфорд», и отдельный застекленный прилавок с парой аппаратов «Олимпус».

– А можно ли у вас сегодня проявить пленку? – спросил я, ставя на прилавок кассету.

– Придется посылать ее в Абердин. Сами мы больше не занимаемся проявкой.

«Черт!» – выругался я про себя и закрыл глаза. А когда открыл их, аптекарша вертела пленку в руке.

– Гм, – пробормотала она. – «Орво Эн-пи-двадцать»… Нечасто попадаются.

– Она старая, – сказал я.

– Я вижу, – кивнула женщина.

– А какого примерно времени?

Моя собеседница зажала кассету между большим и указательным пальцами.

– Конец шестидесятых вроде бы…

Я взглянул на черные бачки для проявки на полке за ее спиной. «Патерсон», дома у меня такие же.

– А порошковый проявитель есть у вас? – поинтересовался я.

Аптекарша открыла журнал с записями.

– Извините, нет. «Орво» редко спрашивают. Есть «Илфорд Микрофен», но с ним вряд ли выйдет достаточно хорошо. Можно было бы взять «Родинал», но один фрилансер, публикующийся в «Шетланд таймс», вчера купил последние пузырьки.

– Я сам смешаю, – сказал я. – А гидрохинон есть?

Вроде бы я правильно произнес это слово. Женщина сняла очки и искоса посмотрела на меня. Через пару секунд мои глаза дали ответ на не заданный ею вопрос. Она извлекла из ящика таблицу, принесла пустые коричневые пузырьки и красивым почерком начала заполнять этикетки.

– Так, сульфит натрия… А чтобы уменьшить помутнение, вызванное тем, что пленка долго лежала непроявленной, я бы предложила бромид калия. Согласны?

– Полностью, – кивнул я.

Аптекарша отсыпала порошка в маленький пакетик.