Я знал, что не должен останавливаться, что следует повторить все наши действия шаг за шагом и рано утром, уже скоро, пойти заново пережить ту смерть.
Но я отогнал от себя эту мысль. В эту секунду вокруг царили тишь да благодать. Ничего рискованного, ничего безрассудного в этой поездке. Они приехали сюда завершить какую-то старую историю, оставить ее в прошлом.
Человек в печали не закажет окуня под шафрановым соусом.
Постепенно Гвен отдалялась от меня, а я едва замечал это. За едой она молчала, произнеся только одну фразу, над которой я потом долго размышлял. Мельком взглянув на мой бокал с водой, сделала мне выговор, но подала его, как дружеский совет.
– Эдуард, – сказала она. – Когда ешь в таком месте и тебе дают такие чистые бокалы, рот нужно утереть салфеткой
Она как будто предчувствовала.
Что этот совместный ужин окажется для нас последним.
* * *
Мы не спали друг с другом в тот вечер. Гвен закрылась одеялом и повернулась ко мне спиной.
Сон не приходил. В голове шумело после долгой поездки, так что я оделся и тихонько прошел по коридорам. Мы поселились в отеле базилики, но я был не в настроении поведать Гвен о том, что мы с родителями, вероятно, ночевали тут в 1971 году.
В гостиничке было всего десять номеров. Проходя мимо покрашенных белой краской дверей, я задавался вопросом, за которой из них мы тогда жили. Здесь, должно быть, тоже имелась книга регистрации постояльцев двадцатилетней давности. Я вышел подышать прохладным ночным воздухом и дошел до церкви. На улице рядом горланила пара подгулявших французов, мимо проехал и исчез за углом бледно-серый «Ситроен» с желтыми фарами.
Жослен Берле жила примерно в часе езды отсюда. По дороге сюда я рассказал Гвен о ней. Может быть, завтра мы сумеем с ней встретиться. Но что, если она расскажет, что в то время показания дал человек с одной рукой? Я никогда не питал неприязни к Дункану Уинтерфинчу. Тем более здесь. Не его вина была в том, что произошло. Я начал планировать, как мы поедем дальше, в кабинет врача в Ле-Кротуа, где меня нашли.
Когда я вернулся, Гвен все еще спала, и мне вспомнились Шетландские острова, вечер, когда мы напились «У капитана Флинта» и заселились в пансионат «Сульхейм гест хаус». Смешки и касания на лестнице, а потом мы шмыгнули в номер, заперли дверь и раздели друг друга в просачивающемся сквозь гардины призрачном свете.
Такой же свет падал на нее и теперь, в эту ночь в восьмом номере отеля базилики. Ее тело было окрашено желтоватым отсветом. Я лег на диван и заснул в том же напряжении и на том же расстоянии, что и в первые ночи на Шетландских островах. Номер отеля превратился в Хаф-Груни и Квэркус-Холл, а половицы между нами – в морские волны.