Бухта Камбер была полна гребных лодок, на ночь приставших к пристани. Мы отыскали лодочника, крепкого мужчину средних лет, согласившегося доставить нас к «Мэри-Роз», подождать возле корабля и затем отвезти нас обратно. Следом за ним мы спустились по скользким ступеням. Сверху, из таверн Устричной улицы доносились музыка и голоса. Лодочник вставил весла в уключины и повел лодку в открытое море к линии кораблей. Позади них закат уступал место темной синеве, на которой вычерчивался лес мачт.

Мы сразу же оказались в мире полной тишины, звуки города угасали. Воздух вдруг сделался соленым и чистым. Волнения не было, но, оказавшись на воде впервые за четыре года, я ощущал некоторое смятение. Крепко вцепившись в борта, я рассматривал берег. Видны были городские стены, Квадратная башня, а дальше, за стенами, солдатские палатки, окрашенные закатом в розовый цвет.

– Благодарю вас, – обратился я к Ликону. – После этой неурядицы с солдатами…

– Слава богу, я позаботился добыть на сегодня свежего мяса. На одних сухарях не протянешь. Пара парней уже свалилась с поносом. А еще один случайно полоснул себя ножом, – рассказал мой спутник. – Ну, это я решил, что так вышло случайно. В роте осталось всего восемьдесят восемь душ.

Я снова посмотрел на удалявшийся берег. Теперь он был виден во всей его протяженности вплоть до замка Саутси, и без того казавшегося маленьким пятнышком в лучах заката, но все более уменьшавшимся, пока мы углублялись в Солент. Против собственного желания, я отвернулся.

Мы неспешно приближались к боевым кораблям. Здесь, вблизи видны были тусклые огоньки ламп и свечей над палубой. Над водой плыл свист флейт и бой барабанов. Ликон, погрузившись в собственные мысли, смотрел вперед, а потом проговорил с тихим отчаянием в голосе:

– Мне приходится подбадривать своих людей, я должен делать это. Я обязан поддерживать в них бодрость духа, хотя прекрасно знаю, с каким кошмаром им предстоит встретиться.

– Господу ведомо, что вы делаете все возможное.

– Вы думаете, Он знает?

Мы были уже совсем рядом с кораблями, мачты и надстройки которых казались теперь невозможно высокими. Толстенные плетеные канаты, спускаясь в воду, удерживали суда на якорях. Свет солнца почти померк, и яркая раскраска верхних палуб превратилась в различные оттенки серого. Лодочник взял в сторону, чтобы не попасть под струю испражнений, льющихся из клювастого стока гальюна. Впереди возник огромный корпус «Грейт-Гарри», и до нашего слуха вновь донеслись голоса и звуки музыки. На главной палубе что-то происходило. Здесь над водой нависал небольшой помост, под которым болтался блок. Им пользовались для подъема на палубу грузов из больших гребных баркасов. К собственному удивлению, я заметил, что на сей раз к нему было подвешено крытое промасленной тканью большое и высокое кресло, к которому была привязана свинья.