— Нет. И не заставляй меня это повторять, иначе я разозлюсь. Если тебе действительно нужен диссонанс, оставь его, но, по-моему, ты ошибаешься. Вещь слишком легкая для диссонанса, и исполняться она должна непринужденно и бойко.

Глава 25

Глава 25

Можно совершить долгое и трудное путешествие, даже не шевельнувшись. Грант Хатауэй все так же стоял у камина, засунув в карман брюк руку, которую он убрал со шнура звонка. Агнес Рипли вцепилась в край стола, на который опиралась, с такой силой, словно не намеревалась разжимать пальцы. Ее терзали настолько мучительные мысли, что она не замечала ничего вокруг, кроме собственных ощущений. За короткий промежуток времени отношения между ней и Грантом резко изменились. Они перестали быть работодателем и работником, они сделались мужчиной и женщиной. Агнес больше не была безнадежно и безответно влюбленной женщиной, а Грант — мужчиной, не обращавшим на нее никакого внимания. Это тоже миновало, безвозвратно рухнув в пропасть. Теперь между ними полыхал конфликт, от начала века сопровождавший отношения мужчины и женщины. Цивилизация облагородила его условностями правил поведения, религия его обуздала, а поэзия — возвеличила. Но суть конфликта оставалась прежней, с этим противоречием приходилось считаться, поскольку оно было готово вырваться наружу со всей своей первобытной яростью, как только падут все препятствия.

И вот препятствия исчезли. Слова, сгоряча высказанные Агнес, уже не вернуть. Она выпалила их без оглядки на стыд, что доставило ей какое-то жуткое удовольствие. Встать прямо и сказать: «Вы убили их обеих, но я вас люблю… Мне безразлично, скольких вы убили, я все равно вас люблю», — именно такого излияния чувств и облегчения души болезненно жаждало ее существо. В ней говорила не любовь и не ярость. На нее нашло нечто такое, что всецело подчинило ее себе и говорило ее устами. Агнес слышала свои слова как бы со стороны, словно их произносил кто-то другой.

— Луиза Роджерс — вот как ее имя. Как я это узнала, если бы не слышала, как она сама назвала себя? Вероятно, об этом еще не знает даже полиция. Но я могла бы ей рассказать и еще много чего прибавить. Выложить все, что услышала. То, что она сказала по телефону. Рассказать, как вы ждали ее приезда и впустили в дом. А еще добавить то, что она вам говорила, потому что я все слышала.

Грант окинул ее оценивающим взглядом. Спокойным и сухим тоном он произнес:

— Вы сумасшедшая.

Агнес разразилась очередным бурным потоком слов:

— Да, сумасшедшая — от любви к вам. С первого взгляда, а вы этого так и не заметили. А вот что в ней такого, что вы ни на кого больше внимания не обращаете? Смуглая худышка, а уж в остальном — просто смотреть не на что! Когда она ушла, я подумала: «Может, он хотя бы теперь меня заметит». А вы — ничего!