Сенатор покачал головой и произнес, передразнивая некоего неведомого читателя газеты:

– «Сенатор Кэссиди напрашивается на сенатское расследование, сенатор Кэссиди борется за свое место, сенатор Кэссиди отказывается от дурных поступков, сенатор Кэссиди опозорен, сенатор Кэссиди позорит комиссию, которую возглавляет, сенатор Кэссиди женат на наркоманке». Нет, это лакомый кусочек, и его можно вытаскивать на первые страницы снова, снова и снова. А «сенатор Кэссиди признал справедливость обвинения и подал в отставку» – это тоже громкая история, но ее хватит дня на два от силы. А страдания Джима и Клер Кэссиди, простых граждан, вскоре затеряются среди горячих репортажей откуда-нибудь из Сомали. Пять лет назад я торжественно пообещал своей жене, что мы навсегда оставим эту историю позади, что бы ни происходило. Теперь настал час исполнить обещание.

– Джим, – осторожно произнес Фрай, пытаясь скрыть дрожь в голосе, – в этом деле слишком много неопределенности, чтобы вот так вот сразу принимать такие важные решения.

– Неопределенности? – Сенатор горько рассмеялся. – Я никогда в жизни не определялся точнее.

Он повернулся к Манди Грине.

– Манди, пора вам отработать ваше жалованье. Нам с вами предстоит набросать сообщение для прессы. Немедленно.

Глава 23

Глава 23

Брайсон застыл, едва дыша. Он был слишком потрясен и не мог нормально мыслить. Ник чувствовал себя так, словно с ясного неба ударила молния, притупив его сознание и разнеся рассудок в клочья. Он судорожно хватал воздух ртом. Окружающий мир утратил всякую логичность и обезумел; Брайсон с трудом сдерживался, чтобы не закричать.

Тед Уоллер!

Геннадий Розовский!

Тот самый великий манипулятор, злой волшебник, который превратил его жизнь в один огромный немыслимый обман.

Брайсон вцепился в брошенный ему пистолет: тот привычно лег в руку и словно сделался ее продолжением. Ник прицелился в человека, который только что отдал ему этот пистолет, понимая, что может сейчас одним метким выстрелом убить Теда Уоллера – но этого будет недостаточно!

Он не получит тогда ни ответа на мучающие его вопросы, ни возможности утолить свое стремление отомстить всем лжецам и манипуляторам, наполнившим его жизнь ложью. Но все же Брайсон продолжал держать бывшего наставника под прицелом; он совладал с яростью, но вопросы – множество вопросов! – переполняли его и перехлестывали через край.

И Брайсон выпалил – напряженным, сдавленным голосом – первое, что пришло ему в голову:

– Кто ты такой, черт побери?!

Ник снял пистолет с предохранителя и надавил на спусковой крючок. Раздался щелчок: пистолет переключился в режим автоматической стрельбы. Теперь довольно лишь согнуть палец, и в голове Теда Уоллера появится десять дырок, и тогда этот лжец свалится со своего насеста, пролетит двадцать футов и грохнется на бетонный пол. Но Уоллер, непревзойденный стрелок" не стал целиться в Брайсона. Он просто стоял на месте: тучный пожилой мужчина с загадочной улыбкой на лице.