Уоллер помчался к вертолету, инстинктивно пригибать на бегу, хоть сейчас в этом и не было необходимости. Брайсон заколебался на миг, потом припустил следом за Уоллером. Пилот огромного вертолета был одет в американскую военную форму. Но как такое может быть? Если Директорат – детище ГРУ, как Уоллер умудрился заполучить боевой вертолет американской армии?

Уже забираясь внутрь, Брайсон увидел, что Уоллер развернулся и смотрит куда-то назад, и лицо у него встревоженное, Уоллер что-то выкрикнул, но Ник не смог расслышать его слов. Обернувшись, Брайсон увидел, как из грузового лифта высыпало несколько десятков солдат – лифт располагался с противоположной от лестницы стороны крыши, в какой-нибудь сотне футов от вертолета. И тут что-то ударило его в спину – справа, под ребра. Его подстрелили! Боль была неимоверной, невероятной. Брайсон закричал; ноги его подкосились. Уоллер схватил его за руку и втащил в кабину, когда вертолет уже начал подниматься в воздух. Сверху Нику видна была толпа солдат языки пламени и поднимающиеся в небо клубы дыма.

Это было далеко не первое ранение, полученное Брайсоном, – но оно было хуже всего, что Нику случалось испытать прежде. Боль, вместо того чтобы утихнуть понемногу, продолжала нарастать – вероятно, пуля задела какой-то нервный узел. Брайсон был совершенно уверен что потерял много крови и продолжает ее терять. Словно откуда-то издалека к нему донеслись слова Уоллера: «...вертолет армии США. Они не посмеют сбить нас... международный инцидент... генерал Цай не настолько глуп, чтобы...»

Голос Уоллера то появлялся, то исчезал – словно из плохо работающего радиоприемника. Брайсона бросало то в озноб, то в жар.

Он услышал:

– ...в порядке, Никки?..

Потом:

– ...аптечку с лекарствами, но при гонконгском аэропорту есть больница... лететь еще далеко, и я не хочу откладывать...

И еще:

– ...знаешь, Никки, возможно, врачи восемнадцатого века были в чем-то правы. Может быть, периодические кровопускания и вправду полезны...

Брайсон то терял сознание, то снова приходил в себя, и мир превратился в калейдоскоп картинок. Вертолет где-то приземлился. Ника переложили на носилки.

Его внесли в какое-то здание современного вида и поспешно понесли по длинному коридору. Женщина в белом халате – то ли медсестра, то ли врач – разрезала на нем одежду и принялась зашивать рану... Ослепительная вспышка боли сменилась стремительным погружением в темноту, в глубины вызванного лекарственными препаратами сна.

* * *

– Правду? Я просто хотел задеть этого типа за живое.

Адам Паркер дошел до точки кипения, и его не волновало что об этом подумает Джоул Танненбаум – адвокат, услугами которого Паркер пользовался уже много лет. Паркер и Танненбаум встретились за ленчем – подобные встречи происходили примерно раз в месяц, – в «Пэтруне» ресторане на Сорок седьмой улице, где подавали прекрасные блюда из говядины и кларет. Стены здесь были обшиты панелями из темного дерева и увешаны гравюрами Кипса. Паркер забронировал отдельную кабинку, в ней обедающие могли спокойно посидеть с рюмкой мартини и кубинской сигарой. Паркер гордился своей хорошей физической формой, но, попадая на Манхэттен, охотно посещал подобные заведения с их мелкими излишествами и респектабельной атмосферой, где все дышало минувшим.