— Томас, замолчи! — бросилась к нему София, в ужасе простирая руки. — Ты сам не ведаешь что творишь. Не становись у нас на пути, ничего, кроме беды, из этого не выйдет. Ты ничего не добьешься, а нас погубишь.

Высокий слуга Бартон шагнул к Томасу, но тот встретил его спокойным взглядом и вновь обернулся к Софии. И вдруг он совершенно неожиданно расхохотался, запрокинув голову, словно больше не мог сдерживаться.

— София, София! — ласково, будто непослушного ребенка, укорил он ее. — Какую ложь ты скормила этим добрым людям? Убедила леди Толлинг помочь тебе скрыться во французском монастыре? Мол, родители со свету сживают за обращение в старую веру?

София побледнела, лицо ее застыло, и впервые я увидел в ее глазах настоящий, безысходный страх. Она оглянулась на хозяйку дома, словно ища у нее защиты, ноги девушки задрожали, и я шагнул вперед, чтобы подхватить ее, но Бартон тут же, свирепо оскалившись, заступил мне дорогу. Я заметил в его опущенной руке оружие, кажется, это была кочерга.

— Идите с нами, — тихо, ласково позвал Томас. — Вы же знаете, София, чем все кончится — совсем не так, как вы мечтали. Он убьет вас.

София неистово затрясла головой, крепко сжала губы.

— Томас, ты слеп, ты упрям, как всегда! — вскричала она, делая шаг к своему бывшему другу. — Всегда уверен в своей правоте и действуешь очертя голову. На этот раз ты ошибся, сколько раз можно повторять!

Леди Толлинг сложила руки на груди и нетерпеливым взглядом окинула Софию и Томаса. Голос ее оставался ровным.

— Объясните наконец, София! Кто эти люди? Кто угрожает вам смертью?

— Он бредит, миледи, он сумасшедший, сам не знает, что говорит, — затараторила София.

Томас дерзко взглянул на леди Толлинг. Куда подевались вкрадчивые манеры, которые я отмечал у него в Оксфорде.

— Ваш священник из миссии, — произнес он, отчеканивая каждое слово. — Отец Джером Джилберт.

Если ее и обеспокоило обвинение, что она принимает в своем доме католического священника и что священник этот задумал убийство, она и виду не подала, разве что уголок рта слегка дернулся.

— Ну, так спросим его самого, — предложила она все таким же ровным голосом и, шурша юбкой, прошла через комнату в маленькую прихожую с правой стороны, откуда к нам вышла София. Оттуда послышался еще один голос, и почти сразу же леди Толлинг вернулась в сопровождении молодого человека — до сих пор я знал его под именем Габриеля Норриса.

Он был, как обычно, одет в камзол от хорошего портного и в черные панталоны, простого покроя, но явно из дорогой ткани. Кожаные сапоги были украшены серебряными пряжками. Привычным движением руки откинув со лба светлые волосы, он оглядел нас — красивый, уверенный в себе, типичный сын зажиточного сельского сквайра. Ни один человек, встретившись с ним в городе или в университете, не разгадал бы в нем тайного миссионера. Он стоял, спокойно переводя взгляд с Томаса на Софию; затем взглянул на меня. Что-то понял и кивнул, соглашаясь.