— У вас есть машина?

— Послушайте, я даже не знаю толком, где находится ваша Жасминовая улица!

— У вас есть машина?

— Жуткое дело, — произнес балерон задумчиво. — Меня черт знает в чем подозревают, а я, как дурак, отвечаю. Есть машина. Теперь ваша очередь. Почему маньяк убивал разными способами?

— Именно это я и хотел бы понять, — признался Саня. — Для одержимого характерна сосредоточенность на одном, его цели и методы абсолютно тождественны. У нас другой случай.

— А чего вы, собственно, добиваетесь?

— Меня не вполне удовлетворяют результаты следствия. Вы вообще не знали, где жила Печерская после разрыва с вами?

— Ну как же. Мы разводились, значит, общались. Знал адрес и телефон, но в доме не бывал.

— Валентин Алексеевич, вы можете сказать, почему вы развелись?

— Я должен жить для искусства, — произнес балерон патетически, — а не для воспроизведения потомства.

— Проще говоря, вы не хотели обременять себя детьми. А ваша жена?

— Она только этого и хотела. Она не была артисткой.

— Да, я слышал о повреждении мениска.

— Ничего подобного. Ущемленное самолюбие — отсюда выдумки. Ну, не было отпущено дара, можете это понять?

— Я очень хочу понять, что за человек была ваша жена.

— Вы не встречали неудачников?

— Откуда такая враждебность, Валентин Алексеевич? Она погибла страшной смертью.

— Оттуда! — отрезал балерон, вторично «постарев». — Я не виноват в ее гибели.

Вот оно что — комплекс вины. Но в чем он винит себя? В том, что бросил неудачницу? Или дело гораздо серьезнее?.. Мне уже везде мерещатся криминальные ужасы, предостерег себя. Этот грациозный и нервный взмах рук-крыльев…

— У вас голландский плащ? — спросил машинально.