В зыбко-розовом свете декорации переменились, тьма за окнами по контрасту стала совсем непроницаемой; Саня продолжал ходить, словно движением стремясь унять боль; двое мужчин на диване курили, презрев заветы хозяина — и сверху с фотографии мрачно взирал покойный владелец беспокойного дома.

— По вопросам нашего друга-майора, — говорил Викентий Павлович, — я-таки понял, что меня кое в чем подозревают. Или я… неуместно? Вторгаюсь в вашу беседу…

— Уместно, — перебил Владимир угрюмо. — Если мы не можем уйти от этого — а мы не можем! — лучше откровенность. Саня, мы вас слушаем.

Подспудно Саня ощущал некую фантастичность этих поминок, на которых продолжается неуместное следствие. Не продолжай, не лезь опять в это дело, предостерегал внутренний голосок, будет еще хуже. Куда уж хуже?.. Надо снять этот фантастический покров, обнажить пружину действия и поставить наконец точку.

— Ирония заключается в том, — продолжал гнуть свою линию компаньон, — что я сам навел Александра Федоровича на таинственного мужчину. Своей болтовней о завязке романа. В чем и раскаиваюсь.

— В этом можете не раскаиваться. О завязке поведал Генрих. Мужчина существует и легко вписывается в официальную версию.

— О чем? О чем поведал?

— 13 октября в прошлом году у Печерской было свидание в саду с мужчиной в сером плаще. Генрих видел из окна.

— Любопытно, — согласился Владимир. — Очень. И вы думаете, «мужчина в тумане»…

— Но, позволь! На основании столь скудной информации подозревать… Да не был я знаком с балериной, ей-Богу!

— Погоди! Никто из нас не был знаком с Ниной Печерской, однако из-за нее погибла моя жена. Я хочу понять связь событий, поскольку «некрофильская» версия меня как-то не удовлетворяет.

— Некрофильская? — переспросил Вика. — Это интересней, чем банальная белая горячка. Некрофил-философ остроумно! Меня, пожалуй, удовлетворяет. И как в эту версию вписывается пресловутый «мужчина»?

— Вот, представьте, — начал Саня неохотно, но постепенно увлекаясь (проклятая роль сыщика не оставляет и у «смертного одра»!). — Два человека, погруженные в собственное одиночество, «несчастные». Ничего не удалось, жизнь не удалась. Обсуждают совместный «уход», может быть, смакуют сладострастно детали (восковой веночек)… есть, знаете, упоение «и бездны мрачной на краю». Вдруг женщина встречает мужчину не безвольного, не опустившегося. Не созерцателя, а деятеля. Вспыхивает инстинкт жизни: «как будто оттаяла, повеселела», по словам Анатоля. По какой-то причине связь их остается тайной. Самое тривиальное объяснение: он женат, жену оставить не желает, то есть чувства его к нашей Золушке не глубоки. Она вспоминает про Анатоля, приходит сюда в августе, но не решается — инстинкт жизни преодолеть не просто. А возможно… ведь вы ее видели, Викентий Павлович. Во сколько, не помните?