— Она достала из сумочки пистолет, — говорил Саня, — веночек упал на пол. Наверное, по-прежнему она была поглощена мыслями о сыне.

— «Она пришла умереть», — напомнила тетка. — Наш дурак сказал.

— Да, надломилась, инстинкт жизни ослабел… и машинально она допустила непоправимую оплошность: на секунду положила наган на стол и протянула руку за веночком. Этим воспользовалась убийца.

— А почему Любаша ее не застрелила? — спросила Настя шепотом.

— Не рискнула, ни разу не держала в руках оружие. Накинула на шею шнур и сдавила.

— Но ведь какая сила нужна! — поразилась Юля; все говорили вполголоса, будто боясь потревожить души-тени. Тетка (сосредоточенная — и куда только делась ее глухота!) вставила жестко:

— Когда речь идет о собственной шкуре, откуда что берется.

Да, ночной вой организатора — над собственной шкурой, несомненно.

— Тут появился я, — заговорил Саня чуть свободнее, словно миновал какой-то рубеж. — И увидел руки-крылья за креслом… Какая жуткая насмешка! — вдруг рассмеялся. — Любовь ассоциировалась для меня с прекрасными стихами: «крылья узнаю твои, этот священный узор»… О, Господи! «Дивного свиданья» не будет. Я увидел лицо, которое запомнил, конечно, на всю жизнь, и смог сопоставить… там, на кладбище. Догадался, кто убийца, но это потом, а тогда… Ладно. Коротко. Люба увидела меня, услышала мои звонки и стук в дверь. Я исчез. Очевидно, побежал за помощью. Что делать?

— То-то и оно-то, — сказала тетя Май со жгучим недоумением. — Лететь бы отсюда надо сломя голову, а она время тратит — покойницу тащит в чулан.

— Нельзя просто выйти из дому, она понимала, ведь я поблизости. При всей одержимости чувств у Любы рациональный рассудок ученого. Чулан — «царство Анатоля» — не заперт, торчит ключ. Проверила: никого — но философ где-то тут, она однажды наблюдала его махинации с самогоном. Человека, в какой-то степени невменяемого, легко подставить под удар, ведь он-то знал Печерскую. Однако невозможно совершить убийство (без перчаток), не оставив никаких следов. В чулане их сколько угодно. А она сможет выйти из дома свободно и открыто: да, сходила за лаком, да, занималась прической. Нет мотива — муж, трясущийся за собственную шкуру, его скроет. Разумеется, в отпущенные ей мгновенья она не рассуждала так логично. У нее-то сработал инстинкт жизни. Сработал верно: так все и получилось. Забрала из сумки ключи мужа (чтоб никаких связей, никаких подозрений). Сумку протерла, ключи потом выбросила. А главное — она взяла пистолет. Вот уж действительно: «взявши меч…»

— Зачем пистолет? — воскликнула Настя.