— Она полностью замкнулась в себе. Я иногда захожу к ней, но ее это кажется совсем не радует. Господи, она же еще совсем молодая женщина! Но живет, как старая вдова.

— Ничего, думаю, она скоро опомнится, — коротко сказала Беатрис.

Свою работу в Лондоне Фредерик завершил в конце августа, и в начале сентября они переехали в Кембридж. Маленький домик и профессура колледжа встретили их тепло и приветливо. Беатрис устроилась на работу в библиотеку колледжа Святой Троицы. Друзья-профессора приглашали их на вечеринки, а они отвечали им тем же. Это был замкнутый, маленький, дружелюбный мирок, жизнь в котором текла спокойно и размеренно. Если и были в колледже какие-то интриги, они не касались Беатрис. Она видела, как постепенно становилась частью этого спокойного и созерцательного существования. Она всем своим существом впитывала тепло Фредерика и чувствовала, что понемногу начинает отдавать его мужу. Старые душевные раны начали затягиваться.

ЛЕТО 1956 ГОДА

Летом 1956 года Беатрис поехала на Гернси, чтобы продать родительский дом.

Это решение созрело у нее в первой половине года. Теперь она жила в Кембридже, а Гернси принадлежал прошлому, которое все больше и больше подергивалось туманом забвения. Фредерик пару раз пытался уговорить ее съездить туда, провести летний отпуск в теплом климате и встретиться со старыми друзьями.

— Если хочешь, я поеду с тобой, если нет, то можешь ехать одна.

Но она каждый раз отказывалась, и однажды Фредерик сказал:

— У меня такое чувство, что ты вообще не хочешь ехать на родину.

Они сидели в маленьком кафе в центре Кембриджа и пили вино. Разговор то и дело прерывался приветствиями проходивших мимо студентов и преподавателей. В этой атмосфере Беатрис чувствовала себя уверенно и надежно. Спокойное, умное лицо Фредерика будило в ней теплое чувство.

Любовь? Она не могла бы с уверенностью сказать, что любит его, но это чувство очень напоминало любовь.

— Думаю, что я и в самом деле никогда туда не поеду, — сказала она в ответ на его замечание. — Я так рада, что смогла забыть многое из того, что там со мной происходило. Мне не хотелось бы заново бередить старые раны.

— Ты считаешь правильным, что Хелин Фельдман будет до конца своих дней жить в твоем доме? — осторожно поинтересовался Фредерик. — Я хочу сказать, что ты сможешь выручить немало денег, если продашь дом или будешь его сдавать. Я бы не сказал, что мне это особенно нужно, — торопливо добавил он, — мы ни в чем не нуждаемся. Но подумай, хочешь ли ты, чтобы тебя и дальше использовали.