На следующий день Беатрис нашла в Сент-Питер-Порте женщину-маклера, чтобы поручить ей продажу дома и усадьбы. Маклер выразила надежду, что продать дом удастся быстро.

— Сейчас не самое лучшее время, — сказала она, — но возможности все же есть, и их немало. Естественно, я должна сама посмотреть дом, но, судя по тому, что вы рассказываете, нам будет нетрудно найти покупателей.

После этого разговора Беатрис испытала большое облегчение. Она сделала первый шаг, и пути назад уже не было. Ощущение отсутствия выбора вызывало облегчение, но, конечно, все было не совсем так, ибо в любой момент она могла отказаться от продажи. Но машина была запущена, и теперь она начнет работать сама по себе, независимо от Беатрис. У нее было такое чувство, словно она перепрыгнула через высокий барьер.

Все следующие дни она осматривала предметы домашнего обихода: мебель, картины, ковры, кухонную утварь. Было ясно, что она не сможет забрать все, и она предложила Хелин взять все, что ей нравится.

— Будет очень жаль, если все это попадет в чужие руки, — сказала она. — Хелин, я на самом деле хочу, чтобы ты взяла все, что тебе нравится.

— Не думаю, что я что-нибудь возьму, — сказала Хелин с каменным выражением лица. — Мне придется начинать новую жизнь, не так ли? Ведь ты этого хочешь? Мне тоже не захочется вспоминать о прошлом.

— Я не могу тебя принуждать, но ты могла бы…

— Ты уже сделала, все, что могла, — произнесла Хелин. — Теперь позволь уж мне самой решать, что делать с грудой обломков.

— Ты не подыскала себе квартиру? — спросила Беатрис после долгого молчания, во время которого она напряженно думала, стоит ли говорить о груде обломков, или перевести разговор на другую тему, и выбрала второе.

— О дате моего отъезда я тебе сообщу, — сказала Хелин, — сообщу вовремя, так что можешь не волноваться.

«Господи, — подумала Беатрис, — мне объявлена война. Насчет этого мне действительно не стоит волноваться».

Она каждый день разговаривала с Фредериком по телефону и держала мужа в курсе всех своих действий.

— Завтра дом посмотрит одна супружеская пара, — сказала Фредерику Беатрис через десять дней после своего приезда на Гернси. — Я страшно волнуюсь. Может быть, они купят дом.

— Не слишком обольщайся, — предостерег жену Фредерик. — Такие вещи быстро не делаются. Можно считать, что тебе повезет, если ты продашь дом с четвертой или пятой попытки.

Как всегда, его нежность и понимание успокоили Беатрис.

— Конечно, ты прав, — сказала она, — но мне хотелось бы поскорее с этим покончить. Я… мне здесь очень нелегко.