Вернулась она нескоро, у меня уже совсем затекли ноги и попа. Не знаю, где она была и как долго. Она поставила меня на ноги, заявила, что она моя мама. А маму надо уважать и любить. Тогда все будет хорошо. Уважение – это любовь, любовь – это уважение. Одно и то же.

Потом она стала охать по поводу моих царапин, стала прижигать их спиртом. Он был очень жгучий, я заплакала еще громче. Но теперь мама утешала меня. Она шептала мне, что это необходимо.

Вытерла мне слезы, крепко обняла меня – слишком крепко, а когда пришел с работы папа, мы пекли для него бисквит, потому что все снова стало как всегда. Все стало хорошо.

Обычно мы с ней вместе возились в саду. Мама рассказывала мне про морозоустойчивость и зоны роста. Наш садик был такой ухоженный и красивый. Больше всего на свете мне нравилось помогать маме, видеть ее веселой. Однажды я решила подарить ей цветы. Взяла с клумбы тюльпаны. Срезала их, оставив стебли в земле. После этого мама запретила мне ей помогать.

Когда я простужалась или у меня что-то болело, для нее наступала самая лучшая пора. Она читала мне сказки, расчесывала волосы, утешала, приклеивала пластыри на ранки. Но иногда в ней открывалась и другая сторона. Достаточно было одного слова, взгляда, не так заданного вопроса. В ее присутствии я никогда не могла расслабиться, всегда находилась в напряжении. Научилась подбирать слова, чтобы не испортить маме настроение.

Лестница в подвал. Темная крутая лестница. Ступеньки летят мне навстречу, вертятся вокруг меня, острые края бьют меня по голове, по рукам и ногам. Я падаю на спину на пол подвала. Поднимаю глаза и вижу темный силуэт в дверях. Поначалу я не могу разглядеть, кто это, я спрашиваю: «Кто ты? Зачем ты меня столкнул?»

Под потолком загорается лампа. Темный силуэт исчез, в дверях стоит мама с удивленным лицом. Она зажимает рот рукой и вскрикивает. Потом кидается вниз по лестнице и заключает меня в объятия.

И она утешает, утешает, утешает. Говорит, что я, должно быть, споткнулась в темноте. Ты должна быть осторожней, Изабелла. О, моя маленькая девочка, что ты наделала?

Видел ли папа, как она вела себя со мной? Не знаю. Скорее всего, нет. Возможно, не хотел ничего замечать. Он всегда избегал конфликтов. Но в тех случаях, когда ее действительно заносило, он заступался за меня. Так что она выбирала подходящие моменты. Когда мы оставались одни. И я никогда никому не рассказывала об этом. Ведь я сама была виновата, что рассердила ее, и не хотела, чтобы папа тоже расстроился.