– Когда приедешь домой, скажи ей… – Он сглатывает. – Передай ей от меня привет.

Такси отъезжает, оставляя ее на улице в полном одиночестве.

Луиза идет домой через Центральный парк.

И думает: если бы Лавиния была там, мы бы над всеми посмеялись. Над Рексом с его трусостью, над Афиной с помадой на зубах, над ее исчезающим говором и ее СС, смертью и смертью, над Хэлом («Звезданутый Габсбург!» как-то назвала его Лавиния), прямо как в ту ночь в парке Хай-Лайн, когда они все поджигали, когда всех обзывали и чувствовали себя богинями.

Луизе иногда не по себе, как сильно ей ее не хватает.

Луиза с Рексом мирятся с помощью эсэмэсок, но они – сплошная дежурная банальщина вроде «давай из-за этого не цапаться», которую никто особенно не любит посылать или получать, к тому же у Рекса зачетная неделя, так что он очень занят, и Луиза почти чувствует облегчение.

За эту неделю она делает не очень много.

Она встает рано и идет на шестичасовые занятия в фитнес-центре – йога, силовая гимнастика, брусья. Она осторожно выглядывает в коридор. Она избегает миссис Винтерс.

Или она вообще не встает и валяется в постели, отвечая на электронные письма Лавинии, внушая Корделии не переживать насчет выпускного экзамена по латыни, потому что та такая умная, что сдаст его влегкую, сетуя, что не выберется в Париж на рождественские каникулы, но надеясь, что Корделия прекрасно проводит время и наслаждается витражами в готических соборах на левом берегу Сены в районе Сен-Жермен.

Или же она читает и перечитывает письма Рекса, лежа на кровати в пепельно-синем халате Лавинии (Рекс о нем в письме тоже однажды упоминает – пишет Лавинии, какая она в нем красивая).

Или она отвечает на звонки своих родителей. Они гордятся тем, какая Луиза красивая и стройная. Они говорят, что сделали ксерокс с ее очерка в «Скрипаче», и мама Луизы отнесла его в книжный клуб, а потом мама бормочет:

– Все по-настоящему удивились.

И все же, напоминает Луизе мама, вечно так продолжаться не может. В какой-то момент ей, наверное, надо бы вернуться домой, потому что слишком поздно начинать жизнь заново.

– Тебе ведь почти тридцать, – говорит Луизе мама и напоминает ей, что ее богатая фантазия скоро иссякнет.