— Вы, наверное, очень гордитесь собой? — спросил он, еле сдерживая нарастающую злость, которая пришла на смену разочарованию, разъедающему его изнутри. Ведь он и предположить не мог, что женщина, освещенная зыбким магическим пламенем свечи, горевшей на столе в одиноко стоявшем у темного леса доме с незапертой дверью, окажется не ожидающей его Жанной, а этой наивной девчонкой, так нелепо и смешно рассуждающей о любви к ближним.

— Горжусь собой? Что вы хотите этим сказать?

— А то и хочу сказать, что вы носитесь со своей благотворительностью как с писаной торбой. Вот, мол, люди добрые, посмотрите, какая я хорошая и великодушная. Помогаю обездоленным, не жалею себя, отдаю последнее. А нужна ли этим обездоленным ваша помощь? Может, это у них доля такая — быть обездоленными? Может, они на свет божий родились, чтобы понять, осознать что-то важное? А вы своим глажением по головке им жизненные карты путаете, мешаете замыслу, в который вас не просили соваться! Думаете, мне денег жалко? Не жалко! Просто каждый получает в жизни то, что заслужил. Они привыкают к тому, что им все вокруг должны, и уже без стеснения ходят, просят. Создают свои попрошайнические фонды!

— Вот вы как заговорили! — она подошла к нему очень близко, зло прищурила глаза, говорила торопливо и громко, почти кричала. — Быстро усвоили! Ведь это типично буржуйские отговорки, чтобы не думать о тех, кто живет хуже, кто живет совсем плохо. Чтобы без зазрения совести воровать у других воздух, жрать икру, пока другие голодают!

— Причем тут икра? — поморщился Миша. — Что за ерунду вы несете?

— При том, — воскликнула Ольга, — при том! У меня одна подопечная живет только на детское пособие, все деньги уходят на съемную квартиру. Недавно пришла ко мне и в обморок упала, от того, что не ела три дня! Вы и вам подобные в ресторане за один только вечер прожираете столько денег, сколько ей хватило бы на месяц! Как вы можете быть таким равнодушным? Ведь вам ничего не стоит помочь хотя бы одной, двум семьям!

— Достаточно того, что вы помогаете, — саркастически заметил Миша.

Он понимал, что злится сейчас не на эту девушку, — отстаивающую, наверное, что-то свое — сокровенное, — а на Жанну, обманувшую его, покинувшую его без единого ответа на вопросы, которые весь этот год он вынашивал в своей больной уставшей душе.

— Хотите, Оля, я подскажу вам более действенный способ? Может быть, лучше пойти по другому пути? Не помогать хорошим и несчастным, а начать убивать тех, кто делает этих людей несчастными? Да, да! Что вы так смотрите? Убивать тех, кто поступает подло, кто обижает слабых, ворует, не делится! Очистить от них землю! Вы знаете, что женщина, которая подарила вам этот дом, так и поступала — убивала плохих людей? Она была преступницей, убийцей, но действовала из тех же побуждений, что и вы — хотела сделать мир лучше.