— Что-то в списке указывает на Бреслина?

— Нет. Все остальные номера, на которые с этого номера звонили, принадлежат журналистам, включая…

Да кто бы сомневался.

— Краули, — закончила я.

Бреслин, кусок дерьма. С самого начала он был на первом месте в крысячьем списке, но я все равно задохнулась от ярости.

— Дай угадаю. В воскресенье утром.

— Без четверти семь.

Я демонически захохотала.

— А потом прочел нам лекцию о солидарности и чувстве локтя. Козел. Решил, что если вокруг расследования создать достаточно высокое давление, то я быстро спихну все на Рори Феллона, лишь бы закрыть дело. Он знал, что этот недоносок Краули не упустит случая нагадить мне, и швырнул меня ему, как кость собаке. Подбросил сенсацию и велел пустить в ход все: намеки на мою некомпетентность, фотографии, на которых я выгляжу буйнопомешанной. Нет, ну что за гнида.

— Похоже на правду, — сказал Стив. Досада в голосе явно на что-то намекала, но моя голова сейчас была занята другим. Проблемы с Краули у меня начались не этим воскресным утром.

— И сколько раз с этого телефона звонили Краули?

— Был только один звонок. И восемь — другим журналистам, в течение года примерно, но звонок Краули только один, в воскресенье утром.

Первое явление Краули, словно его кто-то наколдовал, случилось прошлым летом, затем повторилось еще четыре или пять раз. Получается, если Бреслин использует этот номер для связи с журналистами, то натравливал на меня Краули не он. До последнего раза. Я припомнила, как сидела за столом, злая на весь мир, подозревающая, что расследование — часть вселенского заговора против меня. И вот это подозрение вернулось.

— Тут вот еще что, — сказал Стив слегка напряженно. — Откуда Бреслин знал, что именно нам поручат это дело?

— Потому что звонил в Стонибаттер двумя часами ранее. Даже учитывая задержки, медиков, местную полицию и все прочее, за эти два часа новость должна была оказаться в отделе, как раз во время нашего дежурства.

— Я не об этом. Откуда Бреслин мог знать, что его поручат именно нам? Краули — сволочь, но сволочь умная. Он бы не захотел создавать проблемы, скажем, О’Нилу или Винтерсу, если бы на дело назначили кого-то из них. Гадить им в овсянку он точно бы воздержался. А вот мы для него идеальная цель. Звонок Краули был бы совершенно бесполезен, не будь Бреслин уверен, что расследование отойдет к нам. Шеф поставил нас на дело около семи часов.

Тяжелое молчание. Я слышала в трубке шум ветра, далекие детские крики и шепот пустоты.

— Может, Бреслин знал, что у нас ночное дежурство? — спросила я, понимая, как неубедительно это звучит. — Шеф обычно нас и бросал на бытовуху…