Он, оказывается, неплохо информирован.

– Не волнуйся, – радостным тоном ответила она. – Это будет просто рекламная брошюра для министерства юстиции.

– Отлично! Слушай, у меня есть новая информация о нашей общей подруге Кошечке.

Анника удивленно вскинула брови и поправила юбку, словно сквозь окно на четвертом этаже отеля «Пир» ее мог видеть кто-то, кроме верхушек пальм и шоссе.

– Помню такую. Что она поделывает?

– Ее привлекли к суду по обвинению в трех убийствах, одном двойном убийстве. Процесс проходил в окружном суде Бостона. Суд прошел на удивление быстро. Она получила восемнадцать лет.

Анника непроизвольно моргнула.

– Восемнадцать? Всего?

– У нее был один из лучших американских адвокатов. В трех убийствах ее признали невиновной на основании каких-то технических нестыковок, но двойное убийство на ней осталось, потому что в этом деле она защищалась сама.

Анника села на кровать.

– И что это значит?

– Это значит, что мы можем потребовать ее выдачи для суда по обвинению в поджоге твоего дома.

Анника тупо уставилась в каменный пол.

– Потребовать выдачи? То есть будет суд? Значит, я буду реабилитирована и смогу получить страховку?

– Американцы едва ли прислушаются к нашему ходатайству о выдаче. Поэтому суда, скорее всего, не будет, но возбуждение дела против другого человека будет автоматически означать, что с тебя будут сняты все подозрения. Страховая компания уже предупреждена. Так что ты получишь всю сумму.

Страховая компания. Сняты все подозрения. Вся сумма.

Анника прислушалась к себе, но не обнаружила никакой радости. Она слышала лишь тихое жужжание вентиляции, неумолчный гул шоссе и вопросы, которые сталкивались в ее мозгу. Заберут ли у нее квартиру? Сможет ли она ее выкупить? Когда она получит деньги? Томас должен получить половину. Или им придется строить дом заново? Нет, она не хочет строить его заново! Смогут ли они продать участок?

– Анника! – окликнул ее в трубку Джимми Халениус.

– Да, да, я здесь, – отозвалась она.

– У тебя были неприятности после той фотографии в газете?