Анника осторожно уселась на кровать.
– Почему ты думаешь, что будет следующий раз?
– Я не думаю, я спрашиваю. Ну, например, в следующую пятницу?
– В следующую пятницу у меня дети, – сказала она.
– Ну, может быть, утром или в субботу?
Она посмотрела на потолок и втянула носом запах комнаты: пыль, запах какого-то дезинфицирующего средства и еще что-то, наверное, остатки запаха Никласа Линде.
Хочет ли она? Хочет ли она его видеть?
Анника закрыла глаза, к вопросам в мозгу присоединились мужчины.
– Я не знаю, – честно призналась она. – Я не знаю, хочу я или нет.
– Можно я позвоню тебе в праздники?
Она открыла глаза.
– Конечно.
Она закончила разговор, уселась на краю кровати, подтянула колени к подбородку и обняла их. Думала она о мертвых детях, о беспощадных женщинах и могущественных мужчинах. Надо заставить себя отвлечься от этих жгучих и опасных мыслей.
Лотта ждала ее в вестибюле. Было уже несколько минут пятого. Лотта отлично подготовилась. Все ее фотопринадлежности были уложены в рюкзак. В руках она держала громоздкий штатив и вспышку – такую огромную, что для нее требовалась особая сумка.
– Хорошо, что ты взяла с собой все свое оборудование, – похвалила ее Анника, – потому что дело нам предстоит трудное. Полицейского, с которым мы будем говорить, нельзя засвечивать, но снимки должны быть драматичными. Вопрос заключается в том, что все придется организовывать на месте, а там может быть и теснота, и плохой свет, и контражур, и…
Лотта удивленно посмотрела на Аннику.
– Знаешь, я все-таки профессиональный фотограф, так что думаю, мы со всем справимся.
Анника поставила свою сумку на пол. Она немного поспала, но проснулась с головной болью. То, чего она не хотела, неумолимо приближалось. Близость предстоящей встречи с Никласом Линде в компании коллеги из газеты заставляла Аннику нервничать.
– Серия статей должна быть во что бы то ни стало опубликована в «Квельспрессен», – коротко проинформировала коллегу Анника. – Существуют рамки, которых мы должны придерживаться, и они существуют для того, чтобы мы могли действовать.