– Потому что отец был офицером, – сказала она тонким прерывающимся голосом.
– Офицером? Немецким офицером во время войны?
Ханнелора кивнула.
– Что это было за место – дворец, в котором ты танцевала? Это и в самом деле дворец?
Старуха снова кивнула.
– Бергхоф, – так же тихо сказала она.
Анника отпрянула. Она не очень хорошо знала историю, но видела почти все серии мини-сериала «Банда братьев».
– Но это же резиденция Гитлера в Баварии, – сказала она. – Его называли «Орлиным гнездом».
Ханнелора обхватила руками колени, наклонилась и спрятала лицо между ног.
Анника внимательно смотрела на эту женщину, на мягкие седые волосы, растекшиеся по коленям. Руки судорожно обхватывали колени, на белой коже выделялись синеватые вены и светло-розовые ноги.
Ханнелора Линхольм не была еврейкой, поняла Анника. Она никогда не сидела ни в каком концлагере. Наоборот, она была дочерью нацистского офицера, настолько высокопоставленного, что его семья посещала Бергхоф. Ее еврейское происхождение было задним числом придумано людьми, которых она называла Onkel и Tante[11]. Кто они? Анника не знала немецкого языка, но догадывалась, что это обозначение какого-то родства. Были ли Гуннар и Хельга дальними родственниками, взявшими себе девочку после войны? Наверное, они думали, что будет красивее и благороднее взять на воспитание несчастную жертву, пережившую кошмар концлагеря, чем дочь высокопоставленного нацистского офицера.
Но зачем она дала сыну чисто еврейское имя – Давид Зеев Самуил? Для того чтобы психологически загладить вину?
Или, может быть, имя выбирал господин Линдхольм? Ведь он был уверен, что женился на еврейке…
Женщина принялась покачиваться из стороны в сторону.
Анника неловко поерзала на кресле.
– Расскажи мне о Сив, – попросила она.
Ханнелора Линдхольм мгновенно выпрямилась, расправила плечи и опустила руки. Взгляд ее прояснился, она в упор посмотрела на Аннику.
– Сив здесь? – спросила она.
– Нет, – ответила Анника, – она в Сёрмлане.
Старуха, казалось, была довольна ответом. Она утвердительно и немного тревожно кивнула.