— Добрые немцы из Трира только что прислали мне вот это. Распечатка из компьютера доктора Грубера. Похоже, они искренне расстроены тем, что их коллега подрабатывал на банду преступников.

Коробочка с ожерельем стояла на комоде рядом с телевизором. Марк вынул ожерелье и положил на кровать вместе с факсом. Затем достал из кармана ручку.

— Покажите мне, как это работает.

Эбби наклонилась и наложила ожерелье на стих. Если оригинал был смазан, то что уж тогда говорить о факсе. Однако в автобусе по пути из Сербии она провела не один час, изучая текст, одну за другой вычленяя буквы, так что найти их на факсе не составило особого труда. Затем она обвела очертания ожерелья на бумаге, взяла в квадратики буквы и наконец убрала украшение с текста. На этот раз ей было видно, что именно она соединила. Начиная с самого верха монограммы, она прочла:

CONSTANTINUS INVICTUS IMP AUG XXI

CONSTANTINUS INVICTUS IMP AUG XXI

Марк заставил ее прочесть это вслух, затем записал на чистом листе бумаги.

— У нас на связи специалист по античной истории из Оксфорда. Кстати, он сотрудничает с нами уже давно. Посмотрим, что он нам скажет.

Эбби подняла глаза. На тот момент в целом мире вряд ли нашлось хотя бы что-то способное ее рассмешить. Тем не менее она кисло улыбнулась.

— Не тратьте деньги на звонки. «Константин, непобедимый император, Август, двадцать один».

— Что еще?

— Только это.

— Но ведь это только имя, — Марк убрал со лба непослушный локон. — А при чем здесь «двадцать один»?

— А вот это спросите у своего специалиста, — ответила Эбби и снова ссутулилась.

Марк исчез в ванной. Послышался гул вентилятора, заглушая собой все прочие звуки, — впрочем, это мало что значило.

Когда Марк снова появился из ванной, вид у него был злой и озадаченный.

— Он дал тот же самый перевод. Двадцать один, по всей видимости, означает двадцать первый год правления Константина, таким образом стихотворение датируется 326–327 годами. Вот, собственно, и все.

В голове Эбби тотчас звякнул звоночек — ей вспомнилось, что сказал им Николич.

— В девятом веке лабарум еще существовал. О нем писал один византийский историк.

— И какой же смысл в этом уроке истории?