В коридоре слышны тяжелые шаги. Это военачальники расходятся после совещания. По двое, по трое они разбредаются по двору, серьезные, хмурые. В мою сторону, в сопровождении четверых гвардейцев, направляется Флавий Урс. Сейчас его положение самое высокое и самое опасное.
— Ну как, все решилось?
— Империю поделят между собой сыновья императора.
В руках у Флавия Урса бумага. Скорее всего, на ней начертана карта. Только что за закрытыми дверями виллы решились судьбы миллионов людей.
— Все согласны с решением?
— Армия довольна.
Не сомневаюсь, что Клавдий, Констанций и Констант щедро вознаградят тех, кто их поддержал. Кроме того, никто не отменял войну с Персией, которая сулит армии и ее сикофантам[18] новое обогащение.
— Это идеальный момент для единства.
Мне же вспоминается старый Констанций. Прежде чем Константин успел к нему, он пролежал на смертном ложе целых два дня после того, как умер. Как хорошо, однако, что в Йорке так холодно.
— Когда будет официально объявлено о кончине?
— Констанций уже по пути сюда из Антиохии. Дождемся его.
Значит, ждать еще две недели, если не три — в зависимости от состояния дорог и перевалов.
— Вы сможете так долго держать все в секрете?
— Так будет надежней. Армия сплочена, но всегда найдутся группировки, которые захотят воспользоваться моментом. Тем более что уже поползли слухи…
— Ну, на то они и слухи.
— И их нужно расследовать. Так что у нас для тебя поручение.
Он вручает мне лист бумаги. Нет, это не карта, а список имен. Я пробегаю его глазами: видные сенаторы, сановники в отставке. Старая гвардия, те, кто может возражать против принятого сегодня решения. В их числе я замечаю имя Порфирия.
— Разыщи этих людей. Скажи им, что когда сыновья Августа придут к власти, им нечего опасаться.
— А им