— Об этом я сам догадался.

— Тогда вы понимаете, как невероятно тяжело далось мне это решение.

Как Эндрю и ожидал, теперь, когда он вынудил ее сознаться, ей страшно захотелось оправдать свою позицию.

— Я не знаю, назвала ли она вам его имя. Надеюсь, что нет. И надеюсь, что никто никогда этого не узнает, не из-за него, естественно, но ради его жены. Она удивительная женщина, одна из моих лучших подруг, и у нее никогда не было ни малейшего представления о том, что происходило. О, я считаю, что он был виноват, конечно, виноват, но я думаю, что его покорила энергия Маурин, ее страсть к жизни. Он зашел чересчур далеко, дальше, нежели намеревался. А что касается Маурин, она совершенно потеряла голову. Счастливый женатый мужчина. Здесь была только романтика. После многих лет бедности и ссор с ее собственным отцом такой обаятельный мужчина, сын выдающихся граждан, просто должен был показаться ей ослепительным. Но ей было всего девятнадцать. Она считала это любовью, я уверена. Вот почему решение далось мне с таким большим трудом.

Она поставила бокал с шерри рядом на столик и обратила беззащитный взгляд к Эндрю.

— Не думаю, что я сердилась или же была сторонницей всего этого. Говоря по правде, нет. Просто я знала, что у него никогда не было серьезных намерений оставить жену; я знала, что положение Маурин было несносным. Вот почему единственным разумным решением, как оказалось, было прогнать ее. Я дала ей денег и постаралась внушить, что это ради ее же блага. Но не думаю, что до нее дошло, она была очень резкой. После того как она ушла, я думала, что она никогда не простит меня, и приготовилась смириться с этим. Однако я рано осудила ее. Люди так часто недооценивают других. Когда мы переехали в Нью-Йорк, она пришла повидаться со мной в первый же день после нашего приезда, и она была изумительна, действительно изумительна. Когда она пришла, то сказала, что не только просит у меня прощения, но и благодарит меня. Она сидела там, да, прямо там, где сейчас сидите вы, и говорила: «Подумать только, я ненавидела вас за то, что вы заставили меня уехать в Нью-Йорк, тогда как сейчас я понимаю, это было лучшим, что только могло со мной произойти, потому что именно здесь я нашла Эндрю… и любовь».

Эндрю тоже отставил свой бокал с шерри. Он испугался, что от напряжения может пальцами раздавить его. Кто-то в Пасадене — эмоционально недозревшее отродье, сын какого-то магната, о котором он никогда не слышал и который, во всяком случае, сейчас не интересовал его. Но Маурин приходила к миссис Тэтчер с благодарностью, говорила, что обрела любовь с ним. Это было шесть месяцев назад, больше года с тех пор, как она написала то письмо Розмари.