– Да. Когда-то мы с Фабрицио были те еще дебоширы. Все мы были немного бешеными, иначе нас бы не отправили в Аннони. Но потом я изменился. Остепенился, завел семью. А он так и остался прежним.

– Это точно, – сказала Коломба, взглянув на Данте.

Тот незаметно кивнул: Ноггини говорил правду.

– Что еще он вам сказал? – настойчиво спросила Коломба.

– Спрашивал, помню ли я один давний ночной наряд. Он был уверен, что именно там и заразился.

– И вы его помнили, – утвердительно произнес Данте.

Ноггини снова кивнул:

– Да. Это было одно из тех странных армейских поручений, которые запоминаются на всю жизнь. Но домыслы про радиацию – просто чепуха. Я сотрудник муниципальной администрации и занимаюсь общественными зелеными насаждениями. Никакой утечки радиации в Каорсо никогда не было. Радиоактивные отходы представляют опасность несколько миллионов лет, но сейчас все они утилизируются во Франции. Также есть само ядро, которое…

– Расскажите об этом наряде, – перебила Коломба.

– Простите, но вы, случайно, не из полиции? – спросил Ноггини. – У меня складывается впечатление, что вы меня допрашиваете.

– Я тоже похож на полицейского? – спросил Данте.

– Нет, вы не похожи.

– Ну слава богу.

Мужчина улыбнулся:

– Так вот. Точной даты не помню, но было это в декабре, перед рождественскими праздниками. Сержант поднимает всех с коек и отправляет нас шестерых в ночной наряд. Нас грузят в фургон и увозят за несколько километров от казармы. Несусветная глушь, холод собачий. Там находится армейский склад, и нам приказывают избавиться от всего, что хранится внутри.

– И что же там хранилось?

– Мебель, медикаменты, книги, но в основном мешки с одеждой.

Данте напрягся:

– Мешки с одеждой?

– Да. В мешках были ношеные вещи. Гражданские, не военные. Было противно к ним прикасаться, потому что они были грязными и все провоняли. Но бо́льшая часть одежды была в мешках, и мы всю ее сожгли. Помню, Пинна при виде одежды буквально остолбенел.